Что было бы, если бы смерть была

Что до героя – вот он: сейчас я (движением курсора) – забираю из той сцены в спортзале (перед встречей Яны и Ильи – инь и ян и пседо-Илия) новоявленного «Адама» и ставлю на его место моего Николая Перельмана – во всех енго ипостасях; напомню, что вместе с Ильёй туда заявилась и персонифициванная Смерть; итак:

Немного лёгкости.
Но очень строго.

Немного пылкости.

Но очень строго.

Дорога Доблести

Не знает срока.

Ведь дольше жизни смерть.

Сильнее смерти жизнь…

И много укоризн, что всей я не пройду.

Но следует сказать такую ерунду:

Что я Герой и я пройти готов.

А далее совсем не надо слов.

Смерть в облике тоненькой девчушки сидела рядом с Ильёй на скамье в прихожей спортзала; одно движение курсора – Илья исчезает, на его место опускается только-только убитый на Украине (или соглашением с Хельгой – на Невском проспекте; это всё равно) Перельман.

– Хо! – воскликнула девчушка-смерть, углядев подмену.

– Здравствуйте, – сказал аутентист.

– Так-то вы собираетесь меня убивать? – спросила смерть. – Предложив совершенно неприспособленного к реальной жизни «супротивника»?

Они были на вы: Перельман – бородатый гениальный еврей, очень бедненько одетый, и тонкая юная женщина в каком-то южном дождевике (очевидно, принесённом ею из абхазских Гагр, где Перельман способствовал мне в определении Русского мира).

Смерть улыбнулась:

– Абхазские Гагры? Есть какие-то ещё?

– Абхазы очень трепетно относятся к своей независимости, и моё «масло масленое» – куртуазность в их сторону.

– Чем это поможет вам убить меня?

– Ничем, – «слукавил» Перельман.

Лукавить он не был способен по своей природе. Если он это сделал, значит – делал свой ход.

Девчушка его раскусила:

– Вы хотите сказать, что повсеместно рассеянное по миру иудство-свидомитство (как осколки льда из сказки Андерсена) – тоже различается? И зависит от генетической предрасположенности к внутренней подлости того или иного этноса?

Перельман посмотрел на неё. Смерть не была лукавым демоном, она даже не была изнанкою бытия… Скорей, она была лишь поверхностью этой «изнанки».

Но(!) – сейчас её вопрос сделал бы честь самому Люциферу. Даже отвечать на такую глупость (подлость, пошлость и очевидную корысть) – не следовало: если лукавый протянет тебе два сжатых кулака и предложит выбрать – не выбирай! Даже не потому, что ничего хорошего он не предложит…

А потому что потому!

Только аутентисту Перельману (или, что ещё невозможней – святому) – такое по силам: даже сил ему не придётся не прилагать! Нет такого вопроса, как нет ни эллина, ни иудея: есть лишь ответ.

– Ясно, – сказала смерть. – Ты и убивать меня раздумал, хотя и должен

– Я даже не думал, – честно сказал Перельман.

Или (даже) – не подумал «сказать».

– Хорошо, – сказала(!) Смерть (она вынуждена была – поступать). – Ты (недостойный) – оказался на месте человека (псевдо-Адама), который ждёт свидания со «всей» Великой Женой; до сих пор ты сталкивался лишь с её ипостасями, и каждая из них (так или иначе) – рожала тебя в смерть.

Перельман – молча смотрел и (больше не) видел её: белесые волосы, тонкие черты юного лица, телосложение узкобёдрой Артемиды.

– Так повстречайся же с той, кто попробует тебя самого – взять всего.

Перельман – молча смотрел: говорить было не с кем.

– Хорошо же! – усмехнулась тогда Смерть. – Но ведь и ты сам – Великой Жены недостоин: Лилит – сотворена Адаму, ты же – получи своё приближение к своему идеалу.

Я бы сказал, что Перельман – не слышит. Вот только значения это не имело. Другой Перельман двинул стрелку курсора…

Перельман оказался в автобусе № 185, следующем на Петроградскую сторону. На нём были шорты-хаки, красная футболка с логотипом Нового Афона, на ногах пляжные израильские тапки (привезла заезжая знакомица его мамы); в августовском Санкт-Ленинграде 2022 года было жарко.

Не потому, что на т. н. Украине шла СВО. Просто – климатический казус. Именно здесь, посреди раскалённого Санкт-Ленинграда (разгулявшегося перед наступлением осени) произошла с Николаем Перельманом реальная встреча с желанной женщиной.

Жалко, что ничего подобного не произошло с Перельманом на берегу Русского мира (часть романа и отдельный рассказ Анахорет); жарко было Перельману в его автобусе и в его теле, облачённом в шорты и футболку. И пляжные туфли… Жалко, что по сторонам Перельман не смотрел; зачем?!

Его ипостась перед монитором и так видит почти всё. А что не видит, то видно только Богу.

У станции метро Петроградская (площадь Льва Толстого) Перельман вышел и направился… А куда же ему было надобно? Неведомо.

Зачем он вообще выбрался с проспекта Энергетиков (не ближний край) – почти что в центр города? Есть странные пересечения (хорошая цитата) невидимых нитей, сшивающих миропорядок; помните:

Ты счастлива, прекрасная швея,
Сшивая мир как пушкинские строфы?