Что другие думают во мне

Он был очень мил. Постфактум я понял, какой он манипулятор, этот доктор. Мы не знали, как его зовут, мы не были даже уверены, что он и в самом деле доктор, но нам так его представили. Он ходил все время туда-сюда, не переставая курил тонкие самокрутки и говорил без умолку тихим, уверенным голосом, как будто знает все, вообще все. В своей речи он постоянно перескакивал с таких фраз, которые он обязан был нам сказать, на научные фантазии и перспективы того, что будет происходить. Каждый из нас, конечно, мог отказаться от участия, но, когда эксперимент закончится и мир услышит об этом, все, кто согласится, превратятся чуть ли не в суперменов. Пока будет идти эксперимент, нам придется жить изолированно от мира из соображений безопасности, но мы войдем в историю. Никто из нас не обязан это делать, однако это шанс, который выпадает раз в жизни. Мне было уже больше тридцати, сержант сверхсрочной службы, вот-вот уйду на гражданку, но даже на меня подействовали его чары. Можешь представить, что чувствовали более молодые и зеленые… Он мне потом являлся в кошмарах снова и снова, говорил тихо, объяснял мне, как важно, правильно и необходимо участвовать в эксперименте.

Если ты не прекратишь, то придет злой доктор, подумал я про себя. Если продолжишь так себя вести, я позвоню злому доктору и он сюда придет. И что он сделает? Это не важно, он же доктор.

– Этот эксперимент… – услышал я свой голос. – Вам обещали, что вы будете читать мысли?

– Нет, – ответил Иври, – нам сказали, что вылечат нас от самой тяжелой болезни, которой страдает род человеческий. От того, что больше всего нас тормозит, отрубает нам треть жизни.

– Что же это?

– Сон, – сказал Иври. – В конце эксперимента мы должны были перестать спать. Подумай только, если все сформулировать должным образом, будет даже звучать логично. Только представь, люди бодрствуют, живут весь день полной жизнью, и вдруг кто-то из них начинает вести себя странно. Говорить медленнее, снова и снова пугающе разевать рот, не издавая при этом ни звука, а потом он вдруг выключается. Несколько долгих часов он не отзывается, ничего не делает и просто лежит. А потом опять живет как ни в чем не бывало. Если не воспринимать сон как само собой разумеющееся, то его описание звучит как нечто ужасное, как хроническая болезнь, которая съедает треть нашей жизни. Человек, которому восемьдесят лет, больше четверти века не жил, а просто лежал. Доктор обещал, что после эксперимента нам не нужно будет спать. Мы сможем иногда отдыхать, когда мышцы устанут, придется больше есть, но не нужно будет отключать мозг на шесть, семь, восемь часов каждый день. Теперь подумай, какое это искушение для молодых людей.

– Что было потом?

– Видимо, эксперимент провалился, – сказал Иври, – но у него оказался побочный эффект, на который никто не рассчитывал. Мы начали слышать чужие мысли.

– Что с вами делали?

Он тихо ухмыльнулся:

– Чего только не делали! Мы подписали отказ от претензий, тем самым согласились практически на все. Но кто вообще читает эти бумажки? Нас облучали, давали какие-то таблетки, капли, нам делали уколы. Нас поселили в отдельных маленьких комнатках, свет в которых зажигался и гас по какой-то своей внутренней логике. Многих из тех, кто был со мной в аудитории в тот первый вечер, я никогда больше не видел. Мы ели группами по пять человек в маленькой столовой, а все остальное время находились в своих комнатах. Некоторых из нас действительно лишали сна, другим давали слушать странную, все время повторяющуюся музыку. С нами делали то, что изменило нас, наш мозг, нашу биохимию – видимо, даже нашу ДНК. Это потом передалось и нашим детям, то бишь чтение мыслей. Половину времени я думал, что я в мире грез, а другую половину я и правда находился в мире грез. Нам объясняли, что сон нужен, чтобы чинить поломки в теле, микроскопические мутации, которые постоянно происходят, восстанавливать оборванные химические связи, биологические конструкции, которые расшатываются. Нам также говорили, что, если нас сделают сильнее и изменят нас так, чтобы эти маленькие поломки перестали происходить, механизм, который чинит их каждую ночь, станет ненужным и исчезнет сам по себе. Это было одно из объяснений. Каждую неделю мы слышали что-нибудь новое. Пока в один прекрасный день кто-то из участников во время обеда не встал и не начал вопить. Просто один долгий вопль, который он прерывал только затем, чтобы набрать воздуха. Тогда я начал понимать, что это не просто трудности эксперимента, которые скоро пройдут. Я осознал, что некоторые из нас сошли с ума. По крайней мере, мне так показалось.

– Когда ты понял, что ты…