Что есть истина

Воспитание и образование ребенка состоит в том, что он, существовавший сначала в себе и, следовательно, для других (для взрослых), становится также и для себя. Разум, наличный в ребенке сначала лишь как внутренняя возможность, осуществляется посредством воспитания, и, наоборот, религия, нравственность и наука, которые сначала рассматривались ребенком как внешний авторитет, начинают сознаваться им как свое собственное и внутреннее. Так же, как с ребенком, обстоит дело и с взрослым человеком, поскольку взрослый, противно своему предназначению, остается в плену у своего естественного знания и воли.

Мы живем в такое время, когда многие люди в своих корыстных целях пытаются навязать другим абсурдные, нелепые представления и мнения, скрывая внутреннее и искажая внешнее. Поэтому замечания Гегеля о соотношении внутреннего и внешнего не потеряло и не потеряет своего значения.

Часто при суждении о других людях, давших нечто хорошее и значительное, пользуются ложным различением между внутренним и внешним для того, чтобы утверждать, что это – лишь их внешнее. Внутренне же они стремятся к чему-то совершенно другому, к удовлетворению своего тщеславия или других таких же достойных порицания страстей. Это – воззрение зависти, которая, будучи сама неспособной свершить нечто великое, стремится низвести великое до своего уровня и таким образом умалить его. Наблюдая похвальные дела других, говорят о лицемерии, чтобы свести их значение к нулю. Хотя человек может в том или другом отдельном случае притворяться и многое скрывать, он, однако, не может скрыть своей внутренней природы вообще, которая непременно проявляется в протяжении жизни, так что также и в этом отношении можно сказать, что человек есть не что иное, как ряд его поступков. В особенности грешит перед великими историческими личностями и искажает их истинный облик, так называемые исторические биографии своим противным истине отделением внешнего от внутреннего. Вместо того, чтобы удовлетвориться простым рассказом о великих делах, совершенных героями всемирной истории, и признать их внутренний характер соответствующим содержанию их дел, историки считают себя в праве и обязанными выискивать мнимые скрытые мотивы, лежащие за сообщаемыми ими явными фактами. Они полагают, что историческое исследование обнаруживает тем большую глубину, чем больше ему удается лишить доселе почитавшегося и прославлявшегося героя его ореола и низвести его в отношении его происхождения и его настоящего значения до уровня посредственности. Они рекомендуют изучение психологии, в частности психоанализ (сейчас это так называется), как вспомогательную дисциплину для такого исследования биографий, потому что так мы узнаем-де, каковы те подлинные побуждения, которыми вообще руководился человек в своих действиях. Вместо рассмотрения всеобщих и существенных черт человеческой природы психоанализ делает предметом своего рассмотрения преимущественно лишь частные и случайные влечения, страсти. Историки видят в желании власти, денег, удовлетворения страстей и влечений настоящие побудительные причины потому, что в противном случае не получила бы подтверждения предпосылка о противоположности между внутренним (умонастроением действующего) и внешним (содержанием действия). Но так как согласно истине внутреннее и внешнее имеют одно и то же содержание, то мы вопреки этому мудрствованию историков должны определенно утверждать, что если бы исторические герои преследовали лишь субъективные и формальные интересы, они не свершили бы совершенных ими дел. Имея в виду единство внутреннего и внешнего, мы должны признать, что великие люди (как и любой другой человек) хотели того, что они сделали, и сделали то, чего хотели.

Внутреннее как обладающее силой и как обнаружение силы полагается в существовании. Это полагание есть опосредствование пустыми абстракциями; оно исчезает внутри самого себя и становится непосредственностью, в которой внутреннее и внешнее тождественны в себе и для себя и их различие определено лишь как положенность. Единство внутреннего и внешнего есть действительность.

Действительность

Действительность есть ставшее непосредственным единство сущности и существования, или внутреннего и внешнего. Само действительное остается существенным и лишь постольку существенно, поскольку оно имеется в непосредственном внешнем существовании.

Бытие и существование это формы непосредственного. Бытие есть вообще нерефлектированная непосредственность и переход в другое. Наличное бытие есть лишь проявление самого себя, а не другого.

Существование есть непосредственное единство бытия и рефлексии; оно поэтому—явление.