Что губит королев

Рано утром вдовствующая королева Юлиана-Мария явилась к королю Кристиану и то ли заставила его, то ли убедила подписать заранее заготовленные ордера на арест Каролины-Матильды, Штруэнзее и Брандта, т.е. фактически именно она оказалась центральной пружиной осуществления заговора. Выписанные вдогонку событиям ордера фактически узаконили уже произведенные аресты. Не удивительно, что Юлиану тут же принялись прославлять в прессе, сравнивая ее с такими героическими персонажами Библии, как Эсфирь, Девора и Юдифь9. Короля вынудили подписать письмо с благодарностью за то, что Юлиана-Мария спасла его. Далее Кристиана посадили в золоченую карету и вместе с его сводным братом, принцем Фредериком, провезли по Копенгагену, где толпы народа восторженно приветствовали их. Вечером в городе учинили праздничную иллюминацию по случаю падения Штруэнзее.

Реформатора заключили в Цитадель Копенгагена, некогда служившую защитой порта. В темнице его приковали цепью к стене, и за ним был установлен круглосуточный надзор как за особо опасным преступником. Ему сразу же предъявили главное обвинение: узурпацию королевской власти в нарушение вышеупомянутого «Закона об абсолютной королевской власти» и оскорбление его королевского величества, относившиеся к разряду тяжких преступлений и подпадавшие под наказание смертной казнью. Впоследствии к ним присовокупили еще подстрекательство фон Брандта на насилие в отношении короля, жестокое обращение с наследным принцем, а также неправедное личное обогащение и потакание своим ставленникам. 20 февраля начались допросы. Вначале Штруэнзее не признавал ничего по поводу близких отношений с королевой, поскольку считал, что власти все-таки не осмелятся подвергать ее судебному преследованию. Однако, когда его приперли показаниями свидетелей из окружения королевы, включая уже упомянутую выше фрейлину Элизабет фон Эйбен, он сдался и 25 февраля письменно признал преступную связь, утверждая, впрочем, что не разделял страсть королевы. Когда Каролине-Матильде показали это признание, она не стала упираться. Полностью сокрушенная ужасными событиями женщина подписала заранее приготовленный для нее документ и приняла большую часть вины на себя, надеясь таким образом спасти любимого человека. Кстати, английский дипломат Роберт-Мюррей Кит, потрудившийся ранее посланником в Вене и в 1758–1762 гг. в Санкт-Петербурге, который впоследствии занимался урегулированием дальнейшей судьбы разжалованной королевы, до конца жизни сомневался в подлинности этой подписи, полагая, что ее вырвали у несчастной женщины путем либо шантажа, либо угроз.

Когда Штруэнзее почувствовал, что дела его принимают дурной оборот, он 14 апреля составил основательную записку в свою защиту, где аргументированно оправдывал свои действия, вменяемые ему теперь как преступления. Он утверждал, что поступал исключительно сообразно воле короля и единственно из благих соображений, во имя пользы государства и народа. Естественно, записку эту никто не стал принимать во внимание. Его обвиняли в том, что он, неопытный обыватель, вознесся над министрами, годами исполнявшими свои обязанности в этой должности, и, заняв пост «тайного министра кабинета», стал деспотом в нарушение «Закона об абсолютной королевской власти».

21 апреля начался судебный процесс над Йоганном-Фридрихом Штруэнзее и Эневольдом фон Брандтом, а уже 25 апреля обоим был вынесен смертный приговор. Обвиняемые подлежали отсечению правой руки, обезглавливанию, вырыванию внутренностей и четвертованию. Жестокостью приговора были потрясены даже враги осужденных. Начались приготовления к казни, которая должна была состояться за городскими воротами. Возникли трудности с возведением эшафота и изготовления колеса для четвертования. Никак не могли найти плотников, согласных на эту работу, и только путем угроз пытками и тюремным заключением удалось заставить рабочих соорудить эшафот, колеса же сняли со старых карет.

В день казни, 28 апреля, обоих заключенных, вопреки обычаю, доставили к месту казни не на позорной тележке, а в карете. Поглазеть на такое из ряда вон выходящее зрелище собралась толпа количеством около 30 тысяч человек. Штруэнзее пришлось стать свидетелем казни друга, а затем он сам поднялся на эшафот. Ему сначала отрубили правую руку, а затем, лишь с третьего удара, палачу удалось отсечь ему голову. Никто не счел нужным известить о казни Каролину-Матильду, но она впоследствии делилась с близкими ей людьми, что в тот день сердцем ощутила потерю любимого человека.