Что мне сказать тебе, Мария-Анна

В соборе от изумления просто никто не мог пошевелиться. Все прекрасно понимали, что на их глазах происходит нечто неописуемое, столь вопиющее поведение какого-то монаха ни у кого не укладывалось в голове. Это было вне всяких рамок дозволенного, прерывать королевское волеизъявление, разве только если этот монах не сам Его Святейшество Епископ Рима. Однако поведение Марии-Анны поразило всех еще больше. Она не выразила никакого неудовольствия поведением монаха, а напротив осталась вполне спокойной. Она быстро подошла к Шарлю де Гизену и что-то очень тихо сказала ему. По лицу архиепископа пробежало легкое удивление, но не более. "Следуйте за мной, Ваше Величество", сказал он и это уже вполне расслышали люди в первых рядах.

Архиепископ, королева и монах-доминиканец спустились с кафедры, при этом монах еще и забрал с собой оба свитка, разложенных капелланами на подставках. Возразить ему никто конечно уже не посмел. Сойдя с лесенки на пол, королева сказала в сторону Ольмерика: "Лейтенант, сопроводите нас". И тот, покинув свой пост, последовал за королевой. Шарль де Гизен повел своих спутников куда-то во внутренние покои собора, обычно скрытые от взглядов прихожан. Они свернули в неприметную дверь в стене, затем прошли по коридору, поднялись по лестнице и в конце концов пришли к личному кабинету самого архиепископа. Тот распахнул дверь, предлагая входить. Мария-Анна и за ней монах вошли в кабинет. Ольмерику королева указал на место в коридоре возле двери и тот молча занял новый пост.

– Прошу вас, святой отец, оставьте нас наедине, – сказала Мария-Анна.

Шарль де Гизен, уже ничему не удивляясь, поклонился и удалился, плотно прикрыв за собой дверь.

Мария-Анна тут же прошла вглубь кабинета к большому столу, остановилась, повернулась к монаху и резко спросила:

– Что-то с Робертом?

Гуго Либер положил свитки на подоконник, откинул с головы капюшон и посмотрел на королеву. Там, внизу, он прервал Марию-Анну, прошептав ей на ухо что им крайне необходимо срочно переговорить. Срочно переговорить наедине и что нужно взять с собой Ольмерика. Мария-Анна в первую секунду просто не поняла чего он хочет. Она стояла над пропастью и уже делала шаг в неё и вдруг её одернули и что-то говорят. Однако, как только уразумев чего он хочет, она с тревогой подумала о сыне. Решив что если уж Гуго прервал её отречение, которого он так жаждал, на полуслове, то видимо по какой-то очень важной причине, а самое важное что она могла сейчас представить был её сын.

– Нет, Мари, с Робертом всё в порядке, – сказал Гуго. – Он здесь, рядом.

Мария-Анна растеряно глядела на него, не в силах понять что происходит.

– Тогда зачем ты прервал меня?

Он взял свитки, подошел к ней и протянул их.

– Затем что это больше не нужно, – сказал он и бросил свитки на стол за её спиной.

Она глядела на него во все глаза, глядела так словно не могла наглядеться и сердце её билось всё сильней и сильней от какого-то еще не совсем понятного ей волнения.

– Тебе больше не нужно моё отречение?

Он отрицательно покачал головой.

– А чего ты тогда хочешь? – Спросила она, подозревая какой-то подвох и холодея от мысли что этот человек придумал какую-то жестокую ловушку для неё, которую она вовремя не поняла.

– Ничего. Там, – он указал на окно, – на улице Трезор, возле цирюльни стоит небольшая зеленая карета, запряженная двумя гнедыми. Пусть твой доблестный лейтенант Ольмерик сходит к ней, постучит в дверцу и скажет: "Именем Тотамона". Из кареты выйдет мальчик. Пусть он приведет его сюда.

Мария-Анна не верила своим ушам, она не понимала, что это значит, как это может быть. Но радость, бескрайняя как океан, от мысли что она вот-вот встретиться со своим сыном уже начинала пробиваться в её сердце.

– Ты отдаешь мне Роберта, ничего не желая взамен?

– Да. Но только я смею надеяться, что ты позволишь мне уйти. Мне и тому человеку что в карете с Робертом. Это тот самый монах, с которым он играл в карты на берегу.

Она очень пристально смотрела на него.

– Но всё-таки я не понимаю, зачем ты тогда всё это устроил?

– Я хотел помочь Роберту. И… тебе тоже.

Она некоторое время молчала, не отводя от него глаз. Затем повернулась и вышла из кабинета. Через минуту вернулась.

– И что ты намерен делать дальше? – Спросила она.

– Ты отпускаешь меня?

– Конечно, – сухо произнесла она. – К чему этот вопрос?

Он покачал головой.

– Тогда я намерен попрощаться. И на этот раз навсегда.

У неё дрогнуло сердце от этого страшного слова.

– Ты поплывёшь в Новый Свет?

– Да. Ты же знаешь я всегда мечтал побывать там.

Мария-Анна сцепив руки прошлась по кабинету. Ей было очень не по себе, но она с трудом была способна разобраться в своих чувствах. Она остановилась, повернулась к нему и тихо сказала:

– Навсегда это очень долго. Но решать конечно тебе.