Что мне сказать тебе, Мария-Анна

– Мы, Мария-Анна Вальринг, урожденная Мария-Анна де Савойе, – медленно, чеканя каждое слово, с достоинством проговорила она, – Божьей милостью законная королева названных земель и прочих, перед Богом и людьми желаем объявить нашу следующую волю. Сего дня сего года мы по доброму нашему желанию, объявляем, что с первого числа следующего года на пять последующих лет вводим корабельный налог в размере десятой части на каждого нашего подданного чей ежегодный доход превышает десять тысяч ливров. Сии средства, все до последнего су, пойдут на закладку новых верфей и постройку 16 кораблей нашего нового флота для распространения и укрепления интересов нашей страны в Западных Индиях и прочих землях Нового Света, а также на оборону и в отпор неприятельских войск иных государств.

Ответом ей была звенящая тишина. Богатейшие люди королевства, собранные в одном месте, были уязвлены в самое сердце. Покушались на самое святое – на их состояния. Но кроме этого некоторые из присутствующих были задеты ещё и тем, что королева приняла такое важное решение самолично. Введение корабельного налога обсуждалось уже более года и имелись как его противники, весьма уважаемые и влиятельные люди, в частности канцлер королевства герцог де Моранси, так и сторонники, люди не менее влиятельные и уважаемые, например государственный секретарь по иностранным делам, кардинал Жан-Арман дю Плиссэ Равалле. Однако сейчас недовольны были обе стороны. Первые что королева вот так вот самовольно, одним махом отмела всех их возражения, вторые что королева решила вопрос о размере налога и величине суммы отсечки сугубо единолично. Но Мария-Анна была сейчас в таком настроении, что её только забавляла возможность позлить своих могущественных чиновников. Кроме того, ей просто надоело сидеть на совещаниях по корабельному налогу, где без конца переливали из пустого в порожнее. Вроде бы все соглашались о том что новый флот крайне необходим стране, но участники совещаний никак не могли договориться сколько именно кораблей строить, какой величины должен быть налог и с кого его будут брать. Одни боялись вызвать недовольство состоятельных людей королевства, вторые усложнить отношение с другими государствами, которым конечно не понравится, что у них под боком возводят армаду военных кораблей с непонятными целями, третьи переживали об ущемлении интересов сухопутной армии в угоду флоту. Сама Мария-Анна была за постройку кораблей и как можно быстрее, но внимательно выслушивала каждую из сторон и терпеливо ждала когда чиновники придут к какому-то удовлетворяющему всех консенсусу. Но сейчас, спускаясь из кабинета Шарля де Гизена и обдумывая как бы ей оправдать всю эту церемонию в соборе, ей вдруг пришло в голову что она использует её для такого несомненно весьма благородного и полезного начинания как строительство нового флота, она великодушно подарит своим многомудрым министрам тот самый консенсус, которого они никак не могли достичь. И представляя, как они взбеленятся, она радовалась как ребенок и слабая самодовольная улыбка блуждала по её губам. За те несколько минут что она шла к алтарному возвышению она приняла решение о размере налога и сумме отсечки, то о чем чиновники не могли договориться уже целый год.

Выждав некоторую паузу и с удовольствием пронаблюдав замешательство первых рядов, она с невозмутимым видом добавила:

– Руководство же постройкой оных судов мы, по нашему разумению и желанию, возлагаем на Его Светлость герцога Майеннского, Филиппа дю Тьерона с назначением его на должность государственного секретаря по морским делам, присвоением адмиральских чинов и всех соответствующих привилегий и состояний.

Это был еще один удар для канцлера и прочих. Чиновники пребывали в полнейшем замешательстве. Великого ловчего недолюбливали за прямоту суждений, резкость высказываний и самомнение. Но полагая его давно списанным со счетов, а также зная о той обоюдной неприязни что королева и герцог испытывают друг к другу никто уже не ждал возвращение бывшего канцлера на политическую арену. И вдруг такой поворот, это путало карты многих интриганов. Мария-Анна здесь преследовала две цели: во-первых, сбить с толку своего старого врага и потешиться его растерянностью и непониманием происходящего; а, во-вторых, сделать его разменной монетой в предстоящем сражении. Она понимала, что советники и министры набросятся на неё как стая разъяренных волков, желая как-то восстановить статус-кво, и в качестве жеста примирения собиралась сместить Филиппа дю Тьерона с его новой должности, ибо не сомневалась что её будут крайне настойчиво просить об этом. Однако прямо сейчас чиновники были возбуждены настолько что позволили себе переговариваться, двигаться по залу и производить некоторый шум.

Королева сделала знак герольдам, которые неотрывно наблюдали за ней.

– Её Величество королева Мария-Анна желает говорить! – Объявили они, тем самым призывая собравшихся к порядку.

Все напряженно замерли, устремив взоры на королеву и с тревогой ожидая от неё еще какого-нибудь подвоха.