Что может быть лучше плохой погоды. Тайфуны с ласковыми именами

– Вы и тайны косметики успели постичь. До сих пор, если не ошибаюсь, вы не пользовались косметикой.

– Вы хотите мне запретить?

– Почему же? Только позвольте дать вам совет: не слишком злоупотребляйте зеленью и синевой под глазами.

Художники считают, что эти краски больше годятся для пейзажа, чем для портрета.

– Вы и в искусстве разбираетесь?

– Да. Я читал книгу «Ван Гог – художник солнца и безумства». Читал тоже вот так, в пути – кто-то забыл ее в купе. К сожалению, за всю дорогу я едва добрался до пятой страницы. Подобные книги весьма поучительны, только трудновато читаются.

Явно пропуская эти глупости мимо ушей, женщина продолжает смотреть в окно. Замедлив ход, поезд въезжает на станцию, о чем свидетельствуют вереницы вагонов.

– Ну, какие же планы на сегодня? – обращается ко мне

Эдит, когда поезд подходит к перрону.

– Сейчас скажу. Первым долгом надо найти отель.

– Я была бы вам очень признательна, если бы мы остановились где-нибудь поближе к вокзалу. Я и в самом деле неважно себя чувствую.

Отель, в котором мы остановились, вполне современный, приветливый и совсем близко от вокзала.

– Один номер? – спрашивает человек в окошке.

– Два, – торопится ответить Эдит.

– Два отдельных номера, – подтверждаю я. – Дама –

мой секретарь.

Чуть позже, в лифте, она говорит мне:

– Вы никогда не упустите случая подчеркнуть, что вы мой шеф.

– Я это делаю лишь в тех случаях, когда хочу дать вам понять, чтобы вы не забегали вперед.

Мы разместились в соседних номерах. Выждав для приличия полчаса, я вежливо стучусь в дверь Эдит.

– Зайдите ко мне, если вы отдохнули. Нас ждет небольшая работа.

Работа состоит в том, что мы звоним Рудольфу Бауэру в экспортно-импортную контору. Эдит набирает соответствующий номер и от имени своего шефа церемонно обращается к секретарше на другом конце провода; та, соответственно, докладывает своему шефу, и в итоге этого ритуала я непосредственно связываюсь с нужным мне человеком.

– Доброе утро! Я обращаюсь к вам от имени вашего друга. Мне необходимо кое-что передать вам от него.

– Очень приятно, – отвечает энергичный молодой голос. – Когда вы могли бы зайти?

– Когда вам будет угодно.

– В двенадцать вас устроит?

– Отлично.

Эта оперативность и удачно закончившийся разговор вызывают у моей секретарши некоторое удивление. Чтобы это ее чувство не иссякло, я достаю из чемоданов тщательно упакованные образцы, деловые бумаги и кладу все это в элегантный кожаный портфель; смотрю на свои ручные часы – естественно, «Хронос» – и говорю:

– Время позволяет нам совершить прогулку по городу.

– Если это не в порядке служебной обязанности, я бы попросила отложить прогулку до следующего раза.

– Как вам угодно, – холодно бросаю я и, взяв портфель, ухожу.

Мюнхен, быть может, чудесный город, но только не в летний зной. Поэтому, вместо того чтобы знакомиться с городом, я после некоторого колебания принимаю решение познакомиться с его пивом. Пиво отличное. Особенно в жару.

В двенадцать без одной минуты я предстаю перед секретаршей Бауэра, а минутой позже – перед самим Бауэром.

Пусть знает, не только немцам свойственна точность, но и другим народностям, таким, скажем, как швейцарцы.

Как ни молодо звучит его голос, Бауэр далеко не молод, во всяком случае ему не меньше пятидесяти. Но в лице его и в стройной фигуре есть что-то, что ассоциируется с военными парадами, студенческими поединками и казарменным плацем. Прочитав за полминуты письмо Моранди, он приступает к делу:

– В чем состоит ваше предложение?

Говорит он твердо и чеканно, так же как ходит.

Сжато, в общих чертах излагаю свое предложение, совсем как я это делал перед директором «Зодиака». Для большей убедительности выкладываю на стол образцы вместе с подробнейшими описаниями.

Внимательно выслушав меня, Бауэр бросает беглый взгляд на образцы и кивает головой.

– Думаю, я смогу кое-что сделать для вас. Что именно и как, об этом вы узнаете не раньше чем через два дня. Вы сколько пробудете здесь?

– Сколько потребуется.

– Отлично. В таком случае давайте договоримся…

Он перелистывает настольный календарь и назначает день и час следующей встречи, затем подает мне твердую, как дерево, руку и провожает меня до двери.

Преимущество пессимиста не только в том, что он предвидит самое плохое. Ведь когда самое плохое не случается, это для него сюрприз, доставляющий ему удовольствие. Только пессимисту свойственно радоваться, когда ожидания обманывают его.

Именно такой сюрприз преподносит мне Бауэр при нашей второй встрече. Конечно, не сразу, а после довольно томительных маневров.

– Часы у вас качественные, – без лишних слов говорит представитель местной экспортно-импортной конторы. –

Но у них есть слабое место: их трудно продавать.

Подобные замечания мне уже знакомы по встрече в

«Зодиаке», и я спешу возразить. Бауэр терпеливо выслушивает меня, потом продолжает:

– Мы не поняли друг друга. Трудно продавать не в силу недоверия покупателей, а из-за противодействия продавцов. Вашему товару повсеместно объявлен бойкот, и вам бы не мешало об этом знать.