Что может быть лучше? (сборник)

Когда Людка заняла у меня деньги, я сразу вспомнил этот случай. Но тот факт, что на этот раз у меня просила в долг желанная девушка, не позволил мне приравнять эти две ситуации – мне почему-то казалось, что девушка должна отдавать долги. Но это конечно же было ещё большим заблуждением.

Так и оказалось – Людка меня наебла, не ебя, что и есть самое обидное в половых отношениях.

Через несколько дней мы с Вовкой, моим приятелем, пошли в пивной бар, где я впервые увидел Олега. Он был там, будто никуда не уходил с прошлого раза, только сегодня рядом с ним на этот раз сидела Людка. Именно Вовка и познакомил меня тогда с Олегом и шептал мне в ухо про его Швецию.

Олег заметил Вовку и меня и стал грести к себе руками, призывая нас к его столику. Вовка вырвал из-под кого-то лишние стулья, и мы, пробившись сквозь табачный дым, уселись за столик, на которым кучковалась кодла пивных бутылок.

Когда Олег знакомил меня с Людкой, она посмотрела на меня так, будто впервые видит, и явно давая мне знак, чтобы я вёл себя аналогично. Я и вёл.

Олег заказал ещё бутылок, и их принесли чуть ли не десяток, забрав пустые. Я подумал, что вот, пропивают мою пятёрку или, что хуже, уже пропили. Я-то при всём желании не мог отыграться на пиве – пол-литра мне за раз никогда не выпить, и я всегда маленькую брал, которой мне вполне хватало. А все пили бутылку за бутылкой, и Вовка с Олегом восхищались мягкостью опьянения, которое даёт пиво в отличие от удара по башке, который получаешь от водки.

Именно Вовка и приучил меня к пиву в том плане, что я раньше вообще к нему не притрагивался, ибо горькое, а я только сладкое любил. В крайнем случае – кисло-сладкое. По той же причине я не курил, так как, попробовав, никакого удовольствия от дыма не получил, а удовольствие у меня – единственный критерий для занятия чем-либо. Искусственность процесса курения как такового, когда надо вдыхать в себя горький дым, меня отталкивала по принципиальным соображениям противоестественности, помимо простой невкусности. А с пивом вышло постепенное приятие, так как его пьют, что является естественным процессом; а по вкусу оно оказалось в конце концов интересным, да ещё с солёностями. Вот я к нему и пристрастился, но, как я уже говорил, в строго ограниченных объёмах. Так что я не мог разделить восхищения Вовки, Олега и Людки мягкостью опьянения – я более интересовался мягкостью Людкиной груди и прочих недоступных частей её тела.

Людка сидела, прижимаясь к Олегу, и всячески демонстрировала свою к нему любовь, попивая из его кружки и поя его из своей. А мы с Вовкой должны были служить фоном для их любовного выпендрёжа.

Раз так, думал я, нужно эту Людку наказать за её необязательность. Я убеждён, что непунктуальность – это самое страшное преступление, которое должно караться смертью.

Собутыльники мои всё больше пьянели, а я медленно потягивал свою маленькую кружку и строил планы мести. Прежде всего для Людки, а заодно и для её «шведа». Я воображал себя графом Монте-Кристо, мстящим врагам, – самая увлекательная для меня часть романа: беспощадная и хорошо продуманная месть, а не омерзительное христианское фальшивое всепрощение. Месть моя, увы, не могла быть жестокой в той мере, в какой бы мне хотелось, но свершиться она была должна.

Из-за обильного выпитого пива пивцы то и дело бегали в туалет, а я, пивший меньше всех, сидел на месте. Олег радовался, что я могу сидеть и охранять стол с бутылками, пока они бегают опорожниться. И вот, когда в очередной раз все трое за компанию отправились в туалет, я взял полупустую бутылку пива и, спрятав её под столом, укрытым длинной клеёнчатой скатертью, наполнил её до краёв результатами моего умеренного потребления пива. Затем я быстро разлил получившийся коктейль в кружки Людки и Олега и приготовился торжествовать.

Вовка и Олег вернулись первыми, они явно захмелели и шли, покачиваясь, опустошённые, чтобы поскорей снова наполниться. Сев на стул, Олег сразу ухватился за свою кружку и выпил треть. Тут подошла Людка, тоже плохо держась на ногах, хлюпнулась на стул, и её груди заходили ходуном. Она тоже ухватилась за свою кружку, подняла её высоко, призывая Олега чокнуться. Они чокнулись и с возгласом «до дна» – вылили в себя содержимое кружек. И моё тоже.

Я сожалел только об одном, что ни с кем не мог разделить свою пенящуюся, как пиво, радость. Вовка был слишком дружен с Олегом, и поверять ему секрет было бы опасно. Однако я не смог удержать радостную улыбку, когда, вытерев рот тыльной стороной руки, Людка недовольно сказала:

– Пиво совсем нагрелось.

– Точно, – подтвердил Олег.

– А у меня холодное, – сказал Вовка.

– И у меня, – добавил я. – Это ваша страсть всё вокруг разгорячает, – выдал я свою версию, которая была воспринята любовниками «на ура».

С тех пор, когда мы встречались в институте с Людкой, она отводила глаза и быстро проходила мимо, даже не здороваясь. А я чувствовал себя отмщённым и лишь иронически улыбался ей в лицо.