Что мы пожираем

– Так мог бы сказать только тот, кому подали мир на блюдечке с голубой каемочкой. Ведь не богатые будут погибать. Не пэры. Вы все будете отсиживаться в безопасности, за спинами ваших солдат и осененных, за каменными стенами. Погибнут все остальные. Вы нас уничтожите.

– Нет! – он вырвался из моих рук и развернулся, красные очки упали на землю и треснули. – Нет, я могу, и я сделаю это. Я был создан, чтобы разрушать. Я всегда разрушал жизни, но хотя бы раз я могу уничтожить это и создать нечто лучшее! Я сделал себя монстром, когда от меня этого ждали, но сейчас я этим монстром не буду!

Я опустилась на колени и подняла его очки, слишком хорошо осознавая, что за моей спиной находится Дверь.

– Я смогу, – прошептал наследник. В глазах его появились слезы, дыхание участилось. – Я смогу, я смогу. Обещаю. Я смогу создать что-то лучшее. Просто мне нужно больше времени. Мне нужно ее понять, – он опустился на колени, пристально посмотрел на Дверь и вздрогнул. – Я могу создавать вещи. Хорошие вещи, – он посмотрел на меня. – Лорена. Ты ведь понимаешь, да? Моей матери всегда было плевать, но мне не плевать.

Алистер Уирслейн, бедный мальчик, который отчаянно пытается понять все, потому что его не понимает никто.

– Алистер, – сказала я, надевая на него разбитые очки. Сколько бы добра я ни совершила в жизни, я делала это, чтобы выжить. Не по доброте душевной, а ради выживания. Мы не были похожи, но были созданы из одного и того же заговора. – Конечно, я понимаю, но ты должен быть осторожен. Твоя мать была здесь бесчисленное количество раз. Как ты думаешь, что Дверь с ней сделала? Все эти жертвы? Алистер, это нужно прекратить. Даже если закрыть на них глаза – она убила так много людей. Она не хочет, чтобы ты добился успеха. Как ты думаешь, почему?

– Они виновны. Таковы правила, – сказал он, его взгляд был прикован к Двери, которую он видел за моей спиной. – Я пытался… мне не понравилось… – он крепко зажмурился. – Уиллоуби Чейз – исключение, а не правило. Большинство людей стараются по возможности откупиться от жертвоприношения. Возможно, ты права. Он невиновен. Если бы он был виновен, он бы заплатил.

Ох.

Общество было построено на трупах тех, кого суд выбросил за борт – тех, кто не мог заплатить штраф, тех, кто воровал, чтобы выжить, тех, кто не мог позволить себе образование и не знал всех правил, – и почему должно быть иначе? Разумеется, богатые задумывались о справедливости жертвоприношений только тогда, когда в жертву приносили кого-то из них. Знал ли об этом Джулиан?

– Но потом он сделал кое-что, чего моя мать простить не сможет, – сказал Алистер.

Я не могла представить, чтобы суверен простила какой-то проступок, и не могла думать о том, что мог сделать Уилл. Должно быть, это было оскорбительно. Унизительно. Но у Уилла не было достаточно власти или денег, чтобы унизить суверена.

– Лорена?

– Я знаю, что нужно сделать, – сказала я. – Но, боюсь, ты меня не поймешь.

Он бросил на меня взгляд – неестественный свет Двери казался красным в его глазах, – поднялся с колен и схватил меня за пальто.

– Я не хочу, чтобы меня запомнили как красноглазого грехоосененного монстра из Хилы. Я не могу им быть, и ты это знаешь. Обещаю, я пойму тебя.

Может быть, я не заслуживала людей, которых пыталась спасти.

– Нужно вести себя очень осторожно, – я погладила его по щеке, внезапно увидев мальчика, которого так боялся Джулиан и остальные. – Мы должны разобраться с твоей матерью. Дверь откроется в течение пяти месяцев. Нельзя, чтобы она остановила твои исследования. Нельзя, чтобы она продолжала убивать. Ее нужно остановить.

Мне нужно убедить его убить Расколотого суверена.

Глава шестнадцатая

– Теперь она тебя знает, – сказал он, провожая меня в мою комнату. – Она попытается заставить тебя ее открыть. Не делай этого.

Это была Дверь в глубинах дворца, в мир, куда были изгнаны Грешные. Здесь у нее нет власти.

– Я понимаю, почему у тебя сложилось такое мнение о моей матери. – Он поправил очки – значит, он лжет – и как будто хотел ко мне прикоснуться, но не стал этого делать. – Но мне нужно время. Поговорим завтра.

Он уже давно ушел, солнце село несколько часов назад – и тут я услышала эхо шагов. Кто-то ходил туда-сюда по коридору; кто-то, чья походка была похожа на походку Алистера. В дверь дважды постучали. Я вскочила и уже подошла было к двери, но остановилась. Наследник всегда стучался трижды. Я забралась обратно в постель.

В дверь стучались целый час.

Возможно, наследник был прав: я видела Дверь, и она открыла во мне другую, выпустив на свободу мои худшие качества.

Когда я проснулась, комната была залита лучами кровавого солнечного света. В небе все еще сиял растущий полумесяц. Снаружи слышались шаркающие шаги, а в коридоре эхом отдавались приглушенные голоса. Дверь Карлоу скрипнула.

– Я злюсь, – сказала Карлоу хриплым со сна голосом. – И я не шучу.

Крик вздохнул.

– Тогда сегодня поспи.