Что мы пожираем

Он говорил не переставая. Как будто мы снова сидели в той карете, еще не подписали контракт и не сказали друг другу и двух слов. Но в этот раз я поняла все, что он сказал, а он прервался, чтобы объяснить отсылки на академические труды, которые я не знала. Он никогда не упрекал меня, что я чего-то не знаю. В этом есть какая-то нежность – в том, чтобы позволять другому человеку понять ход твоих мыслей.

Несмотря на все свои недостатки, Алистер уважал меня. Я беспокоилась за всех, кого он не уважал.

– Знаешь, – сказала я, распрямляя ноги. Я села на стол в середине его последней болтовни, и мои колени были на одном уровне с его грудью. – В давние времена все могильщики были грехоосененными, потому что смерть была необходимой жертвой, которую приносили жизни. Люди думали, что смерть означает, что кто-то еще может жить.

– Для меня это всегда было бессмысленно. – Он подавил зевок и повернулся так, чтобы мои ноги оказались у него на коленях и провел руками по моим сапогам. – Мы знаем, что эти жертвы не эквивалентны. Нельзя обменять жизнь на жизнь.

– Потому что нам нравится все объяснять, – сказала я и постучала его по носу. – Как бы ты ни старался притвориться, что это не так, ты очень смертен.

– Вряд ли я мог притворяться бессмертным, – он хрустнул шеей и расправил плечи. Его кожа, тонкая, как дорогая бумага, натянулась на его горле, обтягивая синие вены. Какие мы, все-таки, хрупкие. – Тебе надо поспать.

– И тебе, – я сорвала его очки с его лица и надела их на себя. – Ты будешь спать? А будет ли он?

Его грехотворец, всегда такой застенчивый, выглянул у него из-за плеча.

– Я хочу почитать еще, – его пальцы сжались вокруг моей лодыжки. – Если я пойду спать, мне придется готовиться к завтрашнему дню. Это так утомительно.

– Давай, я помогу?

Завтра все изменится, особенно между нами, и будет справедливо, если сегодня вечером я сделаю то, чего он хочет. Все получится – или канет в небытие.

– Мы можем поговорить. Хочешь верь, хочешь нет, но мне нравится с тобой разговаривать.

Он обращался со мной так, словно я была не просто Лореной Адлер, могильщицей и изгоем. Карлоу и Бэзил были замечательными, но даже они иногда говорили обо мне, когда обсуждали магию. Было бы так просто полюбить Алистера. Я хотела любить его, но то, что он сделал, и то, что позволил сделать, сделало всю нежную привязанность между нами невозможной. Так много людей ценили меня за то, что у меня есть творцы. Было приятно чувствовать, что он ценит меня за меня.

– Учитывая то, что сделала моя мать, я должен тебе поверить, – он встал и помог мне встать из-за стола. – Ты хочешь… что ж, нам придется пойти в мои комнаты.

Я убрала ноги с его колен и соскользнула со стола.

– Хотела бы я посмотреть, как живет Грешный суверен.

Никто еще не придумал ему прозвище.

Он покраснел. В коридорах было темно и пусто, несколько слуг сновали туда-сюда. Хана, как всегда, тенью следовала за нами, а Алистер продолжал наш разговор шепотом, ведя меня в то же крыло, что и его кабинет. Его покои находились в конце высокого зала, увешанного портретами, их глаза давили мне на затылок. Алистер открыл дверь и провел меня внутрь. Расколотый суверен смотрела на нас сверху вниз. Хана осталась в холле.

Суверены жили, как и все мы, только их комнаты были больше и украшены позолотой. Здесь была прихожая, как и в любом другом доме, и Алистер оставил свои ботинки и пальто в куче у двери. Над одной из стен возвышалась полка с телескопами, книгами, перьями из лебединых перьев, статуэтками и двумя чучелами кроликов. Нигде не было ни пылинки, и у всего было свое место. Это был скорее музей, чем дом.

– Я могу достать стул…

– Алистер, – быстро сказала я, глядя на него через плечо. – Ты серьезно?

Трудно было бояться этого босоногого юношу, заламывающего руки от неприличия всего происходящего.

– Ты всегда воспринимал всю мою мебель как стулья. Так что я хочу отплатить тебе той же монетой, – сказала я.

Стулья были слишком тесными и жесткими. Я же хотела безграничной свободы. Я хотела наслаждаться тем, что кто-то так хорошо понимает меня, не ожидая от меня ничего взамен. Близость без ожиданий была роскошью.

– Но только если это не причиняет тебе дискомфорт. – Я приподняла бровь, как всегда делал он. – Если у тебя другие планы, я уйду.

– Нет, спасибо, – сказал он и поморщил нос. – В последний раз другие планы были у меня два года назад, и сейчас, слава богу, нас разделяет полстраны.

Он схватил меня за руку и потащил через ряд комнат, каждая из которых была украшена богаче предыдущей. Он рассмеялся, когда я увидела, что на стенах в одной из комнат завешены не гобеленами и портьерами, а нацарапанными от руки заметками и картами.

– Их можно почитать позже, – сказал он.

В последней комнате из мебели была только кровать. Я села на край кровати и вытащила из-под одеяла книгу. Он уставился на меня так, словно увидел меня впервые.

– Никакой обуви на кровати, – пробормотал он, стягивая с меня ботинки. – Мне нужно побриться, умыться и подготовиться к завтрашнему дню.