Что-нибудь такое

В конце смены вынимают их, натягивают на себя, а дома выжимают в бутылки. Выжимают! Поэтому – жамка. То, что выжато из разных цветов женских трико. Так одинокие проспиртованные женщины с помощью дополнительного дохода кормили своих детей.

Вот я купил собачку и все думал, как назвать. И вспомнил это слово, но я его и не забывал. Уж больно необычная история, только в этом месте услышанная, а я где только Ленина не рисовал…

– Да-а-а… – Я засмеялась. – Неужели это правда?

– А разве такое придумаешь, – улыбнулся, вспоминая молодость, Константин Михайлович, нагнулся, погладил Жамку и говорит: – Надеюсь, вам не скучно было? Пошлите, я вас провожу, темно уже, далеко живете?

– Нет, через дорогу, во дворах.

– Через дворы так поздно нельзя одной ходить, я бы Жамку вам дал, если со мной не хотите идти, она так лает, как свора собак, так возбуждается на подозрительного прохожего, как будто тоже проспиртована… Имя обязывает, – улыбнулся мужчина.

– Нет, она такая маленькая, хрупкая, уж следите за ней… Провожайте, – согласилась я.

– Те женщины на спиртовом заводе тоже были хрупкие, – сказал Константин и замолчал.

Наверное, вспомнил одну из них, молодой был, могла там любовь быть…

Думаю, была.

Мало не покажется

Ну вот, опять я их вижу, как будто и десяти лет не прошло…

Первое сентября и букеты осенние в руках родителей или детей. Тех, кто может, в состоянии их нести.

Вот Вася с вывернутой губой, отвисшей, розовая слизистая наружу: «Здравствуйте, Алла Львовна, вы очень красивая!»

А вот Зинка, дочь уборщицы Кати, всегда в черном сатиновом халате Катя, потом от нее несет, и на Зинку орет, а Зинка еле ходит, что-то мычит или вдруг заплачет. Но первого сентября на голове бант, волосенки сальные, слюна изо рта. С трудом произносит: «Здравствуйте, Алла Львовна, как ваши дела, вы очень красивая!» Цветы, астры цвета белого и кремового зефира, Катя, мать, несет. Уборщица этой школы. У Зинки руки как крюки.

Аутист Ромочка, всегда шарахается от всех, молчит, симпатичный, мама странная, много говорит, невроз, будет тут невроз… Несет гладиолусы сам Ромка. Он внешне не отличается от обычных детей, только молчит и смотрит из своего прекрасного или ужасного далека на наш мир. Этот не говорит ничего, даже что я красивая, но и агрессии нет. Такой инопланетянин Ромочка.

Ира с церебральным параличом, очень красивая лицом, большие голубые глаза с вопросом в них вечным. Все время всех спрашивает: «А я красивая?»

Родители оба идут всегда рядом, семья, что называется, приличная, научные работники, в руках очень красивые цветы, я таких не знаю.

Светка тоже неважно разговаривает, то есть все говорит, но при этом лицо дергается. Губа, глаз… «Здравствуйте, Алла Львовна! Вы очень красивая!»

Ксюша из группы для клинических идиотов. Но клинический идиот скорее я. Ксюша не разговаривает, только целый день собирает разные лего, а я их не умею собирать до сих пор. Не получается.

Ксюша тихая, всегда в тени и что-то знает такое про наш мир неидиотов, что-то точно знает. Но не скажет, говорить не умеет. Глаза только выдают, что знает что-то. Ксюшина мама без цветов. Такая же точно клиническая идиотка. Клоны. Идут под ручку, мама и дочка. Ксюша для нее главный цветок, самый красивый. Ксюша не скажет, какая я красивая. Или какая красивая Анна Павловна или Татьяна Сергеевна… А могла бы – сказала.

У этих детей все красивые и хорошие. «Вы хорошая», – говорят они всем учителям. «Вы красивая», – говорят они им. И так каждый день, каждый год. Весь мир у них красивый и хороший, это только у нас, клинически нормальных, мир и все люди в нем – дерьмо.

Завтра эти дети пойдут в свои классы социально адаптироваться к нормальной жизни. Говорят, так надо…

Вытащат их из мира, где все красивые и добрые и хорошие, и ка-а-ак адаптируют! Мало не покажется.

Не прощай, Одесса

Гостиница «Красная». Мы с мамой, мне лет двенадцать, не помню точно, в номере еще одна женщина из Москвы, очень пожилая для меня, лет непонятных, но теперь думаю, что не больше пятидесяти ей было.

Некрасивая, каракатица, волосы желтой башней, очень шустрая и улыбчивая, добрячка такая, все время помощь предлагала и связи свои в Москве.

Приехала в Одессу с любовником повидаться, одновременно другого завела, тут же, в соседнем номере, все в ресторан ходила с ним и хохотала. Потом нам рассказывала про то, какой муж у нее хороший в Москве.

Я еще тогда подумала, запомнила это, что так подумала: ну откуда, почему у нее любовники? Она же страшная, все время хохочет, дыхание несвежее при этом чувствуется, глупая, а любовников заводит… И они заводятся.

До сих пор не нашла ответа на такой вопрос, а он вечен.

Каштаны, само собой. Жара. Больше ничего из той поездки не помню.

Потом, после двадцати своих лет уже, прилетала часто к подруге, Таллин – Одесса, сорок рублей туда-обратно, летай не хочу.