Что-нибудь такое

Выскочила, и на счастье увидела прямо напротив остановки какую-то забегаловку. Там шаверма и фалафель. Бедная женщина ворвалась в спасительный домик и помчалась прямо к месту реанимации.

– Куд-д-а-а-а? – остановил ее хозяин шавермы. – У нас сначала поесть хорошо нужно… Наесться! Вот шаверма… фалафель… манты… все есть! А в туалет можно только тем, кто что-то закажет. Если каждый, слушай, будет с улицы к нам… а? Что будет тогда, слушай!

Приятельница оттолкнула его слегка и ворвалась, и закрыла крючок с той стороны. Сердце билось, как колокол, у горла.

– Вот же люди, слушай… Конец света просто… Воюют, взрывают, головы отрубают, в туалет с улицы врываются, как к себе домой, а я убирай потом. Страшные времена, точно вам говорю! Не было еще таких!

А приятельница уже умиротворенная сидит, слушает все это, как песню Сольвейг, и думает: «Вот сейчас бы я на пятерку написала сочинение на тему, что такое счастье. Ответ найден, целая жизнь понадобилась».

Сидит, мысленно сочинение пишет, куда теперь спешить…

Но хозяин вдруг стучит громко с той стороны и говорит:

– Не выпущу, пока не купите у нас покушать! Шаверма такая, такая и такая. Фалафель… Манты… Плов… На выбор! Только у нас за наличные, на двери читала?

«Куплю, теперь я весь мир куплю», – думает счастливая женщина, ополаскивая прохладной водой руки и лицо. Выходит и говорит:

– Я у вас все сейчас куплю, не волнуйтесь.

И вдруг опять почувствовала спазмы в животе, так как вспомнила, что у нее только банковская карта, наличных нет.

– Вы меня простите, – тихо говорит она, – но у меня нет наличных. Есть только карта…

И суетливо ее ищет дрожащими руками в сумке.

– Мне зачем карта? Издеваешься? – горько произносит фалафельщик. – Обманула. Страшные времена…

– Я пойду найду, где снять деньги, и вернусь, честное слово, – говорит приятельница.

– Надоела, уходи! – воскликнул хозяин и показал ей рукой на выход, характерным жестом.

Приятельница вышла из этого сначала счастья, а потом кошмара на свежий порывистый воздух и стала искать в незнакомом районе сбербанк.

Искала целый час, нашла, сняла наличные, вернулась в то кафе и купила себе манты, попросила с собой завернуть.

Хозяин изумленно посмотрел на нее и говорит:

– Страшные времена наступили. Человек не обманул. Сто лет меня все обманывают, и я всех… И вот конец света. Не обманула.

И к мантам еще шаверму завернул ей, в подарок.

Страшные времена.

Дай адрес

Мне время от времени, но регулярно, звонит Коля. Николай.

Он дальний родственник, вернее, русский муж моей дальней еврейской родственницы, и живет в Германии.

Коля жил и работал когда-то в Ташкенте, в ДОСААФ, обучал стрельбе, и военная тема его родная. И Коля звонит мне и каждый раз сообщает, что нашел в военных архивах Германии потрясающие факты про войну. И хочет, просит, будет рад, если я прочитаю, отредактирую и опубликую где-нибудь эти потрясающие факты. Где хочешь, опубликуй, это очень интересно, даже под своим именем можешь. И каждый раз я говорю Коле свой адрес и прошу выслать эти материалы. «Хорошо, – отвечает Коля, – записываю». И в сотый раз я диктую ему адрес.

«Вышлю», – отвечает Коля. И не высылает.

И вот опять сегодня звонок, это Коля.

– Аллочка, это Николай!

Он называет себя Николай, как и жена его всю жизнь называет, родственница моя. Только Николай. Коля – это я так его зову.

Николай опять звонит и опять про германский архив. Что он там нашел неувязочку, возмутился и написал даже военному прокурору Германии. И что он это так не оставит.

– А где архивы про войну, Коля? Ты же выслать должен был, помнишь?

– Я помню, – отвечает Коля. – Адрес дай.

И я опять даю ему адрес.

Что ищет он в краю далеком? Что кинул он в краю родном?

Не знаю. Хотя знаю.

Когда Коля один дома, он набирает меня, голос послушать… А может быть, еще кого-то набирает и набирает. В других городах. И всем рассказывает про потрясающие истории в военных архивах. И просит электронный адрес. Но ничего не высылает.

А потом засыпает, и снится ему Ташкент в цвету, запах лепешек с тмином и звон трамваев за окном, которые повезут его скоро на Алайский базар. А там торговцы почему-то не на немецком говорят и разноцветье. Изобилие жизни, избыточность. А потом просыпается.

Коле семьдесят лет, и он начинает после таких снов звонить мне и, наверное, еще кому-то.

Слушает голоса, пока есть еще адреса.

Шпионка по любви

Недавно я разговаривала с одной прелестной старушкой.

Не с бабушкой, не с дамой, а именно со старушкой.

Что-то в ней было задорное, как в самом этом слове – «старушка».

Не у всех получается стареть с достоинством, мало у кого, а у нее получилось.

Много морщин на лице, но она о них не думает и не стесняется поэтому. Глаза детские, лукавые и сияют.

Она подсела ко мне за столик и спросила:

– А почему вы одна? Я в вашем возрасте никогда не была одна, то с одним, то с другим. Везде, всегда.

Я засмеялась, особенно по поводу возраста, а она стала рассказывать.

– О, – говорит, – вы не представляете, сколько у меня было мужчин!

– Почему же не представляю, очень даже…