Что охотится в тени

– Они не стоят твоего хорошего отношения, – сказал Калдрис, касаясь подбородком моей макушки.

Он провел руками по моей коже, успокаивая боль в руках теплой водой, погружая меня чуть глубже. Смыв с моей кожи следы грязи, он немного подождал, пока я удобно устраивалась в его объятиях. Я помнила, что он хотел отыметь меня на глазах у Холта, ни на минуту не забывала об этом, но погрузилась в полное изнеможение и хотела только одного – почувствовать себя любимой хоть на мгновение.

Сейчас рядом со мной была моя половина – моя пара, партнер, которого я знала, а не отстранившийся от меня мужчина, который, похоже, не знал, что делать с возможными последствиями моего происхождения.

Я провела руками по его коже, подняла с уступа кусок ткани и смыла грязь. Он сделал то же самое со мной, демонстрируя заботу и привязанность, в которых сейчас я нуждалась больше всего на свете.

У всего должна быть цель, и если Калдрис и я не сможем объединиться с другой стороны границы… все будет зря.

Холт сидел на камне, обхватив голову руками, и наблюдал, как мы упиваемся друг другом, смакуя каждый момент. Я старалась не думать о том, что Калдрис хотел ему продемонстрировать, – о сексе, который сейчас должен был случиться и который ощущался почти как наказание.

Я знала, что не я была виновата в этом преступлении и что Калдрис полностью винит Холта за то, что я почти умерла.

– Чем раньше мы доберемся до Альвхейма и закольцуем связь, тем лучше. Не знаю, сколько еще я смогу терпеть, что тебе постоянно угрожает какая-нибудь опасность из-за того, что ты человек, – пробормотал Калдрис, положив мочалку на край купели, когда закончил меня мыть.

Мою мочалку он тоже забрал, прополоскал, выжал и бросил рядом со своей.

Внимательно глядя на меня, он нежно провел большим пальцем по моей щеке, затем поднял другую руку и подождал, пока с его блестящей золотистой кожи стечет вода. Сейчас на пальцах у него были человеческие ногти, которыми он обычно пользовался, когда жизнь не требовала от него жестокости. Он поднял указательный палец, подождал, когда человеческий ноготь сменится черным когтем, и провел у себя по запястью, глядя мне в глаза.

А я смотрела, как его кровь капает в источник, окрашивая воду между нами в розовый цвет. Затем он поднес запястье к моему рту, прижал к моим губам, и в меня полилось его тепло. Я открыла рот, позволив густой жидкости полностью покрыть мне язык, прежде чем он убрал руку. Меня окутало знакомое чувство – будто это он сам проникает в меня, согревая своим теплом, укрепляя парную связь между нами. Это чувство опутало нас золотыми нитями, полностью поглощая. Я понимала, что такие моменты, которые объединяли, одновременно приближали нас к тому, чтобы мы полностью слились в одно целое. Они как будто готовили нас к этому событию, которое рано или поздно должно было произойти.

Во взгляде у него мелькнуло безрассудство, будто решил немного подурачиться, и он прошел к краю купели. Опершись руками о камень, он слегка приподнялся и уселся на край. По телу у него стекала вода, подчеркивая каждую линию мускулов на его твердом теле. Он раздвинул ноги, продемонстрировав свой торчащий к небу член.

– Мне хочется к тебе в рот, мин астерен, – сказал он.

Что-то в его позе напомнило мне о наскальной резьбе неподалеку, о человеческих женщинах, которые много веков назад точно так же ласкали его член в этом самом месте.

Но сейчас у него на лице не было отчужденности, изображенной на той картине. Когда я направилась к нему, у меня в венах вскипела ревность. Он ухмыльнулся, как будто знал это наверняка, и, вероятно, понял, что мое чувство собственничества сделало со мной.

Ему хотелось, чтобы на нас смотрел Холт – смотрел и видел, как я доставляю ему удовольствие. Но он знал, что и я точно так же хочу заявить свои права на него, доказать, что он – мой даже перед зрительной памятью тех людей. Их лица, высеченные в камне, выглядели одинаково и как-то расплывчато, как будто не было смысла в том, чтобы увековечивать их внешность. Их было множество, и они быстро менялись. А бог Мертвых, вероятно, отымел очень многих и навряд ли помнил их имена.

Но я была его парой. Я была той, чье лицо будет запечатлено в летописях, где я буду стоять рядом с ним, буду той, кто будет носить его имя, если нам когда-нибудь удастся закольцевать связь.

Я буду его женой.

Я остановилась между его раздвинутыми ногами, погладила руками его бедра, не отрываясь глядя на него.

– Учитывая то, что я чуть не умерла, мне казалось, что ты продемонстрируешь, как благодарен за то, что видишь меня живой. Не предъявляя никаких требований, – сказала я, и он весело засмеялся.

– Ты так говоришь, будто уже уверена, что у меня нет никаких планов в отношении твоей киски. Поверь, они есть, но я приберегу их на потом, – ответил он, оборвав смех, когда коснулся моей щеки.

Он провел большим пальцем по моей нижней губе, погрузив его кончик мне в рот.