Что охотится в тени

– Моя милая принцесса под прикрытием, – усмехнулся Октавиан, выдерживая мой пораженный взгляд. – Ты можешь взять мою кровь в любое время. Многим из нас нравится, когда королевские особы пускают ее.

– Это отвратительно, – сказала я, качая головой и наконец отворачиваясь.

Пусть думает, что я в ужасе от его признания, что подавлена им. Мне было все равно, чем они занимаются, пока делают это по обоюдному согласию. Но я не могла понять, как вообще можно желать такого.

Он наклонился к моему лицу, почти коснувшись щеки, обдав своим дыханием словно взмахом веера.

– Кровь облегчает доступ к некоторым запретным удовольствиям жизни.

Когда Октавиан поскакал вперед, Калдрис предостерегающе зарычал, и тогда тот с помощью поводьев развернул свою лошадь и сделал несколько осторожных шагов назад, пока снова не столкнулся с нами.

– Похоже, мой братец уже привязался к этой потенциальной принцессе, – сказал он, переводя взгляд туда, где руки Калдриса крепко сжимали поводья. – Ну хорошо, тогда я попытаю счастья с другой.

Он уехал, пожимая плечами. Думаю, он сделал это, чтобы уязвить меня, показать, что меня можно легко заменить. Что я вообще ничего для него не значу. Ведь значение для него имело лишь то, что я могу оказаться дочерью Маб.

Когда он подъехал к Арамису, во мне вскипела ярость, а в венах бурлило желание защитить Фэллон.

– Подави все это, – тихо пробормотал Калдрис, проводя костяшками пальцев по моей щеке. – Фэллон – большая девочка, и у Имельды были годы, чтобы научить ее играть в эту игру. Она готова к этому, в отличие от тебя.

Он кивнул головой, указывая, как широко улыбается Фэллон, хотя я знала, что эта улыбка фальшива. Знала, что сейчас ей не хочется ничего, кроме как спрятаться под капюшоном и пнуть пристававшего к ней самца по яйцам. Но она играла в эту игру – игру, в которую я совсем не умела играть и ничего о ней не знала. Она вела себя как принцесса.

Но мы обе знали, что это не так.

35

Октавиан пялился на Фэллон все следующее утро, смотрел, как она уходила от костра, скользил по ней глазами, как будто одним только взглядом мог охватить все, из чего она была создана. Я не сомневалась, что он намеревался использовать ее в своих целях и практически был готов съесть ее заживо.

– Ты сегодня едешь со мной, злодейка, – сказал Арамис, встав рядом со мной.

Я удивилась, но он поднял меня и посадил на свою костяную лошадь, ее ребра впились мне в икры, когда я уселась на нее верхом.

– Постарайся не наносить мне ран.

– Не могу ничего обещать, – сказала я, мило улыбаясь ему.

Я накинула на голову капюшон, укрывшись в нем от любопытных взоров. А Калдрис вел Фэллон к Азре через весь лагерь. Волки следовали за ним по пятам, хотя Фенрир нервно оглядывался на меня, тихо поскуливая.

– Эти чертовы твари все испортят, если будут смотреть на тебя как на родную мать, – ворчливо пробурчал Арамис.

– Ничего не могу с этим поделать. Управлять ими я не умею. Это же гигантские волки, – запротестовала я, отшатываясь от уничтожающего взгляда, который он бросил на меня.

Закинув ногу на круп, он вскочил на лошадь и, неловко ерзая, отодвинулся подальше от меня.

– У меня, знаешь ли, нет зубов на заднице, – сказала я, глядя вперед и закусив нижнюю губу, чтобы не расхохотаться.

– Твоих, может, и нет, но я почти уверен, что Калд там поставил свои, – прошептал Арамис, понизив голос, когда Октавиан подошел к Калдрису и Фэллон, которые гладили Азру по гриве.

С ужасом я наблюдала, как Октавиан ухватил Фэллон за талию и с самодовольной ухмылкой посадил ее на свою лошадь.

– Нельзя же все хорошее забирать себе. Надо делиться, братец, – сказал он, мельком взглянув на меня.

Я сжала кулаки, надежно спрятав их под плащом, чтобы скрыть свое разочарование. Мне, конечно, не особенно понравилось, что Фэллон поедет с моей половиной и он будет прижиматься пахом к ее ягодицам, но я была готова потерпеть.

Мгновением позже меня вдруг потрясла мысль, что по отношению к Фэллон я не испытываю пульсирующей ревности, которую испытывала к другим женщинам. Я никогда не задавалась вопросом, что может произойти, если она и Калдрис проведут вместе слишком много времени, как будто моя душа знала ее настолько хорошо, что была уверена: она никогда не сможет так поступить со мной. А может, так произошло из-за связи, установившейся между нами, и эмоциональной связи между мной и Калдрисом.

Стряхнув с себя эти мысли, я посмотрела на Октавиана. Он сел на лошадь позади Фэллон и слишком близко придвинулся к ней. Она старалась сохранять нейтральное выражение лица, не поддаваясь отвращению, которое, я знала, она чувствовала, когда он прикасался к ней.

– Не переживай, принцесса, – сказал Октавиан, мельком взглянув на меня, и подмигнул. – Позже я могу прокатить и тебя, если захочешь.

Он пришпорил свою лошадь, и она сначала шагом двинулась вперед, хотя его пятки упирались в бока куда сильнее, чем нужно. Постепенно он пустил лошадь быстрой рысью, толкнув Фэллон так, что она подпрыгнула и плюхнулась к нему на колени.

Калдрис сел на своего коня и пошел рядом с нами. Так мы и поехали втроем.