Что охотится в тени

Не отводя взгляда от моих глаз, он нежно, но крепко целовал меня и при этом что-то бормотал прямо мне в рот. От силы и близости его пылающего взгляда волоски у меня на руках поднимались дыбом. Слова, которые он говорил, казались важными и тихим эхом разносились в тишине садов.

Наконец из своего укрытия показались меченые.

– Я буду любить тебя, пока с ночного неба не исчезнут звезды. Пока не перестанет светить солнце. Пока мир не вернется в пустоту, из которой возник. Пока снова не воцарится хаос.

Он прикоснулся своими губами к моим и опустил руки, чтобы взяться за мои. Поднял их, прижал свои ладони к моим, совместив, насколько возможно, наши пальцы. Кожа у меня загудела от тепла, и я закрыла глаза, вдыхая глубокий аромат цветов лотоса с оттенком сандалового дерева, плывущий над озером летом, хотя лицо мне обдувал зимний бриз.

Когда он оторвался от меня, я, моргнув, посмотрела на него и увидела, как исходит от наших рук золотистый свет. Что-то в магии требовало ответа, взывало ко мне, и этот зов я не могла игнорировать.

– Пока снова не воцарится хаос и не наступит вечность, и каждое последующее мгновение, – сказала я, обратив внимание на наши переплетенные пальцы.

Золотые нити обвились вокруг наших рук, прижимая их друг к другу, пока я чуть не вскрикнула от боли. Нити впивались в кожу мне и Калдрису, на руках у нас растекалось красное пятно крови.

– Моя душа, мое сердце, моя плоть и мой меч принадлежат тебе, и если когда-нибудь наступит день, когда твое сердце перестанет биться, я последую за тобой в Пустоту.

Он повернул наши связанные руки так, чтобы кровь, стекающая по моей плоти, коснулась его. В тот момент, когда первые капли нашей крови слились, золотые нити вдруг натянулись, а затем взорвались внезапной волной света.

Он опустил наши руки по бокам, выпустив мои из своих, чтобы я подняла и посмотрела на перекрещивающиеся следы, оставленные нитями. Крови уже не было, и, если бы не мерцающие под кожей золотистые линии, я бы подумала, что все это плод моего воображения.

– Что вы наделали? – спросила Имельда, выходя вперед сквозь тишину, висевшую над группой зрителей, собравшихся посмотреть представление.

Она взяла мою руку в свою, провела пальцами по остаткам золотистых линий и наконец обратила на меня взгляд широко раскрытых белых глаз. Она отступила назад, медленно опуская руки по бокам.

– А что такое? – спросила я, переводя взгляд с нее на Калдриса и обратно.

Он высоко поднял подбородок, вызывающе глядя на нее сверху вниз.

– Твоя половина дала клятву на крови, и Судьбы ее приняли, – сказала она, глядя в ответ на него. – Ты хоть представляешь, насколько это было глупо? Ты понятия не имеешь, что ее ждет по ту сторону границы! А ты – единственный наследник двора Зимы. Ты не имеешь права так рисковать своей жизнью, потому что единственным результатом твоей смерти может стать хаос.

– Я не понимаю, – сказала я, глядя на него, пытаясь осознать произнесенные им слова.

– Ваши жизни теперь едины. Парные узы свяжут твою преходящую – смертную – жизнь, если ты, конечно, смертна, с его вечной – бессмертной – жизнью, и это позволит тебе жить дольше. Он сделал так, что независимо от того, станете вы парой или нет, смертна ты или бессмертна, он умрет вместе с тобой. Если мы потеряем кого-то одного из вас, мы потеряем вас обоих. Это была дурацкая сделка, – сказала Имельда, глядя на Холта так, словно ожидала, что он ее поддержит.

– Думаю, это довольно романтично, – ответил Холт, с ухмылкой скрестив руки на груди.

– Конечно, если тебе нравится созависимость, – сказала Имельда, и ее губы сложились в жестокую улыбку. – А мне не нравится. И ты обречешь всех нас на погибель из-за твоей созависимости, – добавила она, снова переводя взгляд на Калдриса.

Она пригвоздила его своим всевидящим взглядом, полным осуждения, и я знала, что, если бы она сосредоточила всю силу своего взгляда на мне, я бы зачахла на месте.

Ведьма взяла за руку Фэллон, и, шепчась между собой, они отошли подальше. Не было никаких сомнений, что они собирались разработать стратегию своих дальнейших действий, когда мы все узнаем, кто такая Фэллон. Ведь я доказала почти всем, кроме своей половины, что потерянная дочь Маб – я. В моих венах текла та же сила.

– Зачем ты это сделал? – спросила я, глядя на Калдриса, когда он снова наклонился ко мне.

Его пальцы играли с прядью волос, лежавшей у меня на плечах, и мое тело, казалось, узнавало стук барабана судьбы по биению, что пульсировало у него в руке и эхом отдавалось в моем теле.

– Убить меня ты, возможно, не сможешь, но это не значит, что ты не сможешь покончить с собой, если отчаяние накроет тебя с головой. Но мученицей ты точно не станешь, мин астерен. Если только не захочешь взять меня с собой, – сказал он, и подтверждение его полной готовности уйти вместе со мной колом пронзило мне сердце.

При этом я совершенно не сомневалась в чувствах, стоящих за его заверением: клятва крови была очень осознанным решением.