Что охотится в тени

Он бросился к выходу из палатки, разорвав завязки. Полог распахнуло ветром – снаружи бушевала буря. Буря, вызванная силой его гнева. Снег валил плотной стеной, так что не было видно ни зги. Выскочив из палатки, он исчез, будто слившись с самой бурей.

– Калдрис! – крикнула я, бросаясь за ним.

Холод кусал меня за ноги, когда я вышла из палатки и, нырнув в бурю, потащилась по снегу, оглядываясь в поисках каких-либо признаков присутствия бога Мертвых.

– Что ты, черт тебя дери, опять натворила?! – крикнул мне мужской голос, и из снежной пелены возник Холт.

Он подошел ко мне, коснувшись прозрачной рукой моего плеча.

– Он спросил о человеке, который сделал мне больно, – ответила я, переводя полный страха взгляд на предводителя Дикой Охоты.

– Гребаные боги, – сказал он, наклоняясь ко мне и беря за руку.

Меня передернуло от отвращения. Прикосновение любого существа, кроме Калдриса, казалось мне ужасным, вызывая приступ тошноты.

– Он притащит сюда козодоев. Они чувствуют такую силу, и, когда обнаружат ее источник, она отправит сюда кого-нибудь, чтобы выяснить, что его так разозлило. Она веками пыталась добиться от него хоть какой-нибудь реакции. Понимаешь? Ей нельзя знать о твоем существовании. Давай, Эстрелла, сделай что-нибудь, чтобы успокоить его, – сказал он и потащил меня через весь лагерь.

Члены Дикой Охоты пытались удержать палатки, которые едва не сносило ветром бури, которую наслал на нас Калдрис.

Он стоял в центре равнины, и вокруг него вихрем кружили лед и ветер. Он медленно поднял руки, и в небе над ним заклубились тучи.

– Калдрис! – крикнула я, подняв руку, чтобы прикрыть лицо, потому что снег обжигал мне кожу холодом.

Ответа не последовало, и это заставило меня поверить, что он полностью погрузился в бурю.

Я поспешила вперед, пробиваясь к эпицентру, но сильные порывы ветра набрасывались на меня, норовя отбросить в сторону. Наконец, я нашла его и встала рядом, положила твердую руку на предплечье, пытаясь опустить его руку вниз. Взгляд у него был черный, как сама бездна в самую темную ночь, когда он наконец взглянул на меня.

– Прекрати, – сказала я, поморщившись, когда он пронзил меня своим взглядом.

– Он должен умереть, – произнес он гортанным голосом.

– Да, но по-другому. Подумай обо всех людях, которым ты навредишь, поступая таким образом, – сказала я, даже не пытаясь посчитать всех, кто стоял между Калдрисом и Байроном.

Эта буря убьет их всех.

– Мне на них плевать! – крикнул он, и его губы изогнулись в диком рыке. – Разве они защитили тебя от монстра, который хотел причинить тебе боль? Может, они предложили тебе убежище, когда пришлось бежать в никуда из родного дома? Они не заслуживают жизни.

– Кэлум, не надо. Я хочу не этого, – печально сказала я, обхватив ладонью его щеку.

Внутри я боролась с желанием применить насилие и отомстить. Мне хотелось притвориться, что я выше этого.

– Я хочу сама перерезать ему горло. Я хочу быть там и смотреть, как угасает жизнь в его глазах, как гасла она в глазах моего отца, а Байрон заставлял меня смотреть на это. Я хочу, чтобы он знал, что это я убила его. Не лишай меня этого удовольствия.

Тьма в его глазах смягчилась, рот скривился в жестокой улыбке. Он поднял руку и обхватил ладонью мою щеку, зеркально повторив мой жест. Ветер вокруг нас начал стихать, и буря медленно пошла на убыль.

– Не хочу лишать мир твоей мести, – сказал он, прижавшись лбом к моему. – А когда он отправится в Тартар за свои преступления, у меня будет целая вечность, чтобы заставить его страдать.

– Можешь делать с ним все что хочешь, но только после того, как я его убью, – ответила я.

Отсутствие интереса в моем тоне свидетельствовало о том, как сильно я устала. Кэлум почувствовал, что энергия во мне слабеет, а может, понял, что я стою на снегу в одних носках. Он поднял меня, и мне пришлось обхватить ногами его бедра, пока он нес меня обратно в нашу палатку – наше временное прибежище.

Я уткнулась лицом в его плечо, пытаясь скрыться от пытливых, любопытных глаз тех, кто наблюдал за нами.

К моменту, когда мы добрались до палатки, я уже заснула.

10

Спина у меня была теплой, согретой жаром, проникающим сквозь кожу и ткань туники. А лицу было слишком жарко от прижатой к нему обнаженной кожи. Я медленно отстранилась, смещаясь ниже, кутаясь в ткань спального мешка, медленно открывая глаза. Вокруг были серые стены палатки, мягко колыхавшиеся под воздействием легкого ветерка, которого почти не чувствовалось, если сравнивать его с воем бури, налетевшей на нас прошлой ночью.

Я повернулась и посмотрела через плечо на Калдриса. Глаза у него были закрыты, поскольку он мирно спал. Я двинулась, и цепи моих кандалов зазвенели, заставив меня вздрогнуть, пока я ждала, когда он проснется. Во сне его лицо всегда принимало расслабленное выражение, которое я так редко видела. Отсутствие эмоций делало его еще больше похожим на скульптуры и портреты моей половины, вырезанные в камне, которые я видела раньше.