Что осталось от меня — твое

— Я был школьником, — ответил Каитаро. Едва заметная улыбка тронула его губы.

Рина перевела дух: она задала правильный вопрос. По крайней мере, эти воспоминания оказались для Каитаро приятными.

— Дядя много путешествовал. В душе он был одиночкой, но, оказываясь в наших краях, брал меня с собой. Я начинал как его помощник: содержал в порядке фотокамеры, заряжал пленку, убирал проявочные, которые мы арендовали во время путешествия, промывал готовые снимки. — Он сделал паузу. — Нет, конечно, вначале всякое случалось. К примеру, я использовал закрепитель вместо проявителя и смыл всю пленку.

Рина прыснула от смеха.

— Да, все мы через это проходили, — вытирая выступившие на глазах слезы, сказала она.

Каитаро кивнул и тоже расхохотался.

— Но со временем мне было позволено взять в руки камеру. А потом все, что оставалось дяде, — попытаться отобрать ее у меня. — Он вновь рассмеялся. Рине нравилось, с каким удовольствием Каитаро вспоминает начало своего знакомства с фотографией. — Это не было моей постоянной работой, но в тех случаях, когда дяде удавалось договориться с заказчиком об оплате для нас обоих, он брал меня с собой и учил всему, что знал сам.

— И какие заказы вы делали вдвоем с дядей?

Каитаро развел руками:

— Не высокое искусство, это уж точно. Иногда мы устраивали временные будки-фотоателье на железнодорожных станциях. Иногда бывали проекты и посерьезнее: местный праздник в небольшом городке, выпускной вечер в школе. Но в основном имели дело с брачными агентствами, которым требовались выигрышный портрет клиента либо рекламная фотография — крутой парень и его девушка с дешевой сигаретой в зубах.

— Кожаная куртка и мотоцикл? — со смехом добавила Рина. Каитаро кивнул. — А у вас был мотоцикл?

— Был. Потребовалось несколько лет, чтобы накопить, но я купил и мотоцикл, и собственную фотокамеру. Эти дурачки-панки в коже и заклепках приносили кое-какой доход, а мне нужны были деньги.

— Деньги — полезная штука, — согласилась Рина.

— Да, это так, — сказал Каитаро. Их глаза встретились, оба смотрели друг на друга с пониманием.

— Похоже, ваш дядя хороший человек, — помолчав, сказала она.

Каитаро снова уставился на крышку стола. Рина затаила дыхание, чувствуя, что они добрались до той части истории, воспоминаний о которой он старательно избегал. Она гадала, сумеет ли Каитаро настолько довериться ей, чтобы продолжить. Он положил руки на стол и стал машинально разминать костяшки пальцев. В его глазах было столько напряжения и тревоги, что Рине захотелось накрыть его руки своими и попытаться хоть немного успокоить. Но Каитаро уронил руки на колени и уставился куда-то в сторону. Казалось, он должен принять какое-то чрезвычайно важное решение. Ей оставалось только ждать.

— Я как раз окончил школу, когда дядя снова по — явился в наших краях, — заговорил Каитаро слегка осипшим голосом. — С тех пор болтался без дела, мне никак не удавалось получить место на рыболовецком траулере. — Каитаро снова запнулся. Рина чувствовала, что он все еще настороженно относится к ней. — Отцу никогда не нравился мой дядя, он терпел его только ради мамы, но относился с пренебрежением. Называл дядю бродягой. У него действительно не было постоянного дома. Дядя мог путешествовать месяцами, а потом вдруг объявлялся у нас, одетый с иголочки, в дорогой куртке или модном костюме. И всякий раз отец неизменно говорил, что выручить немного лишних денег с помощью хобби — дело неплохое, но превратить его в способ зарабатывания на жизнь — никуда не годится. В тот год я тоже хотел отправиться с дядей в путешествие, но отец не позволил. А когда дядя попытался уговорить отца, тот просто вышвырнул его из дома. Он был хорошим человеком, мой дядя, но помочь мне справиться с отцом не мог. Дядя уехал на западное побережье, не сказав, куда именно направляется.

Еще некоторое время я продолжал ходить по окрестностям с камерой, делал снимки, надеясь продать их. Мама пыталась защищать меня от нападок отца, но с каждым днем он становился все нетерпимее. Иногда, только подходя к дому, я уже с улицы слышал его вопли. Никогда не забуду, как однажды открыл дверь, а отец стоял передо мной — весь в ссадинах, с кровоподтеками, воняющий керосином, на котором работал мотор его рыбачьей лодки. Он хотел, чтобы я был таким же, как он. Он думал, что я похож на него. — Каитаро бросил тревожный взгляд на Рину. Но она молчала, внимательно слушая его рассказ. — Я пытался найти подходящую работу, но все было не то, а потом…

— Дело дошло до критической точки, — закончила Рина.

Каитаро кивнул, по-прежнему глядя в сторону.