Что случилось прошлой ночью

– Вечно ты извиняешься! – кричит он. – Я был с тобой, Наоми. Я всегда заботился о тебе. И ты все испортила. А теперь еще это?! – Его голос срывается, и он смотрит на небо. – Я не верю, что это происходит на самом деле. Это не укладывается в голове.

– Эйден… – Я тянусь, чтобы коснуться его, но он резким движением плеча отбрасывает мою руку.

– Не прикасайся ко мне. – Замерев, он стоит совершенно неподвижно и смотрит мне прямо в глаза. В его взгляде сквозят гнев и печаль, но есть и что-то еще. Подозрение? Эйден знает меня – настоящую меня – вдоль и поперек. Может ли он догадаться, что я натворила?

Эйден прикусывает нижнюю губу. Мне хочется броситься к нему. Хочется раствориться в его объятиях и попросить прощения, умолять, чтобы он не уходил, заверить, что я готова на все, лишь бы вернуть все обратно.

– Я поеду, – шепчет он и разрывает наш зрительный контакт, моргая. – Мне нужно уехать… Не могу так. Не могу находиться здесь.

И уже через несколько секунд его машина с визгом шин стартует с места, а полицейские резко расступаются с дороги. Я смотрю ему вслед, не в силах пошевелиться – что-либо сделать или сказать. Что тут скажешь?

Ко мне направляются Дженнинг и Кейт, но я опускаюсь на землю. Эйден всегда был прав, но сейчас истина в его словах стала просто невыносимой. Мне не выдержать такое тяжелое бремя. Я кладу голые руки на холодную землю и растопыриваю пальцы, оставляя отпечатки на снегу.

Фрейя любила снег.

Из носа у меня течет, и я вытираю его рукавом пальто, но слизь лишь размазывается по лицу.

Кто-то тянет меня за руку. Кейт присела на корточки рядом со мной, ее лицо искажено беспокойством.

– Пойдемте, Наоми, – произносит она. – Давайте зайдем внутрь, и я приготовлю вам чай.

Она помогает мне выпрямиться и встать на ноги. Это забирает остатки моих сил.

Мы заходим в дом, и я сажусь за стол, пока Кейт возится на кухне, роется в ящиках и шкафчиках в поисках нужной посуды. Я могла бы подсказать ей, где что взять, но молчу, чувствуя себя обессиленной. Усталость и горе окутали меня, придавили к земле.

Тихий скрежет фарфора привлекает мое внимание к Кейт, которая достает посуду из буфета. Она потянулась мимо моей кружки к другой, вмещающей почти пинту, которую я поставила сзади всех и никогда не достаю. Эта кружка бледно-голубая и изготовлена вручную, с небольшим сколом на ободке, оставшимся после того, как ее стукнули о раковину. Я просила его больше не пить из нее, но он упрямо брал ее снова и снова.

Папина кружка.

Я наблюдаю, как Кейт наливает кипяток в обе кружки, но словно смотрю на нее сквозь густой туман: ее силуэт искажается и дрожит, когда прошлое сливается с настоящим.

– Сахар класть, любовь моя? Не могу вспомнить, пьешь ли ты чай с сахаром. – Голос папы доносится эхом сквозь дымку, и внезапно она рассеивается. Папа стоит у чайника, его рука занесена над банкой с сахаром, брови вопросительно приподняты.

– Н-нет, – заикаюсь я. – Больше нет, папа.

– Правильно, ты и без того сладкая, – говорит он, а затем смеется над собственной шуткой. Улыбаясь мне, папа достает молоко из холодильника.

– Как тебе на новой работе?

– На новой работе?

– Да, ты же теперь преподаешь. Тебе это нравится?

– Да, – шепотом отвечаю я.

– Я горжусь тобой, Наоми.

Кружку со стуком ставят на стол, и я подпрыгиваю…

Папы больше нет.

Кейт села напротив меня и пододвигает ко мне горячий чай. Я обхватываю кружку руками. Обжигаюсь, но сжимаю ее еще сильнее, наслаждаясь ощущением жара в кончиках пальцев.

– Простите, – бормочу я. – Что вы сказали?

– С Эйденом все в порядке?

Я делаю глоток и сосредотачиваюсь на напитке, обжигающем язык и нежную кожу на небе.

– Простите за это. Мы поссорились. И мы с Эйденом…

– Все в порядке…

– Нет, не в порядке. Но мы трое… Это сложно.

– Все в порядке, правда. Пожалуйста, не переживайте об этом. Поверьте, я видела ссоры и похуже.

– Спасибо. – Я пытаюсь улыбнуться.

– Не за что. Может, вы хотите меня о чем-то спросить?

Рыжие волосы падают Кейт на лицо, когда она наклоняется вперед, опираясь на локти и сокращая расстояние между нами. Я уже поняла, что эта женщина – подобие Руперта. Добрая. Чуткая. Прекрасно умеющая расположить к себе людей. Она с легкостью нравится другим.

– Я не знаю, о чем спросить, – отвечаю я.

И это действительно так – я не могу больше лгать. Так что у меня нет вопросов. Моя ложь – это домик из карт, поставленных одна на другую, и он может в любой момент рухнуть.

– Сколько лет Фрейе?

Бедняжка. Она наверняка все это уже знает, ей сообщили все подробности дела, но она хочет поговорить со мной, наладить отношения.

– Четыре.

– Когда у нее день рождения?

– В августе.

– Вы его отмечали?

– Праздник устраивал ее отец. Мы отмечаем ее день рождения по отдельности.