Что такое ППС?

– Да, только крышу отбить немного… Кого обмануть ты хочешь? Себя? КАМАЗ потерял вас из виду. И он бы вернулся. А там сержант и водитель, у одного оружие, у другого глаза – свидетель. Вам был нужен свидетель?

Синебрюх молчал. На джинсах его была кровь Ромашкина, и не видеть ее, опустив голову, он не может.

– И для Славика ты не только подельник, но и свидетель. И если подельника можно забыть или бросить, то уж свидетеля… Ты меня понял?

Синебрюх перестал говорить. Видно, дошла правота Потемкина. Притянул лист бумаги и взял авторучку.

Потемкин продиктовал:

– Начальнику УВД… от гражданина… года рождения… уроженца… образование… место работы… проживающего… ранее не судим… Заголовок: «Явка с повинной».

Синебрюх писал торопливо, но почерком ровным, он хотел быть понятым. Уточнил:

– Обязательно: «даны добровольно, без оказания мер физического, психологического и иного воздействия»?

– Обязательно!

– Я сегодня писал объяснение, а этого там не писал…

– Мне, – уточнил Потемкин, – ты будешь писать то же, что писал там? Да я тебя выгоню. Вон, – указал на дверь Потемкин.

– Нет, Вам – всю правду!

– Договорились. Сочинения в школе писал? Здесь то же самое, самостоятельно, в произвольной форме. А уточним и дополним вместе.

Потемкин, как терпеливый учитель, не торопил, курил и рассматривал клубы дыма. Синебрюх табака не хотел, но и писать получалось не очень. «Не прилежный школьник…» – таможенник верно сказал.

– Неправильно! – подойдя, прочитал Потемкин.

– Ну, скажите, как надо?

– Ладно, я тебе вслух набросаю. Послушай, и если правильно, так и пиши, в таком духе. Ошибусь – исправишь. «4 ноября такого-то года… мы: с тем-то; автобус… госномер такой-то, выполняли, по просьбе вьетнамских предпринимателей, рейс в Москву. На трассе – указывай место и время, автобус был остановлен инспектором ДПС ГАИ; о котором знаю… или не знаю – ты правду пиши. В автобусе, кроме меня и водителя, находились – указывай, кто находился.

– Я не помню, четвертого ноября, или нет…

– Примерно, как помнишь, пиши. Диктовать я не должен.

– Да лучше бы …

– Не отвлекайся.

Синебрюх стал писать.

– А про инспектора, – снова «завис» Синебрюх, – что я знаю?

– Это я тебе должен сказать?

– Телевизор я ему покупал в Москве… Славик он. А потом, вот как Вы сказали, 4 ноября, они, с его напарником нас остановили. Как всегда, почитали бумаги. А потом он их спрятал, и говорит: покажите валюту. Они нас никогда не трогали, потому что мы ничего не вывозим. Работаем только на ввоз, поэтому и не трогали. А теперь мир вдруг перевернулся: ГАИшники требуют предъявить валюту! Мы с «Красным», в отказ. Они стали сами искать. И нашли. Тысяч под пятьдесят там было. Мы сами не знали, что возим столько. Работой довольны – зачем нам чужое считать? Ну, – говорят: это Славик, – что будем делать? А что было делать? Чужие, не наши деньги. Славик тогда говорит: «Вот что сделаем. Вот депутат с нами – он проверяет нас». Тот был рядом, в другой машине. Славик торопит: «Ну, что? Будешь с ним говорить? Или мы сразу оформим тебе контрабанду валюты, а после доложим?» Что делать? Мы согласились. Славик берет наши деньги и документы и несет к депутату в машину. Тот посмотрел, приглашает нас.

– Это не Славик, а депутат опрокинул мир? – уточнил Потемкин.

– Да, конечно он! Славик бы не догадался. Мы ему говорили, что деньги в Москву идут через банк, и он верил. А этот приехал проверить, и вот… Он сразу все понял. Спросил: «Попались?» Мы же чувствуем: в его руках наша судьба. Славик же не виноват, что верил нам… Мы с «Красным» ему всю правду…

– Славику? – уточнил Потемкин.

– Нет, депутату. Мол деньги не наши, и так мол, и так… А он документы наши листает. Спрашивает, а не обижают ли, мол, ГАИшники? Нет, – говорим, – нас не обижают. Жалеет он, вроде, нас… Посмеялся: «А мне, – говорит, труднее всех – и ГАИшников не обидеть, невиноватых, и вас, и вьетнамцев – они же кормильцы ваши? Не надо их обижать?» Да, мы что? Мы с «Красным», конечно, за! Он отдает документы, пересчитал деньги. Разделил на две части, и часть нам отдает: «Вот это, – сказал, – берите, и – вперед, на таможню! Вас остановят, досмотрят…»

***

– Все в порядке, – принес капитан Медведенко новость ротному, – Ромашкин в сознании. Розыск его опросил. Герой! Апельсинов и фруктов – палату, аж под завязку набили!

– Ну, добре, – вздохнул подполковник Птицын, и стал читать бумаги о фирме Лахновского.

– А где Потемкин? Вышел на службу?

– Да, вышел, вышел…

– А где он, почему я не видел?

– Я видел. Он заперся.

– То есть?

– В кабинете заперся, с этим, водителем нашим.

– Зачем?

– Водитель просил. Может быть, есть что-то важное, пусть говорят. Потёмкин доложит. Нам сейчас малейшая информация ценна.

– Ну, что ж службу не отменили… – вздохнул Медведенко, и открыл книгу нарядов.

– Черт! – прошипел возмущенно ротный.

– Что? – вскинул голову зам. Медведенко.

– Ты послушай, а что он пишет, а? Послушай! Ну, блин, ё-мое, Потемкин!

Хлопком кулака в ладошку, ротный выплеснул накипевшее, и зачитал: