Что такое руна? И другие эссе

«Как долго предстоит бороться вам? Всю жизнь, до самого конца, пока вы всех жертв не принесёте, с духом сделок не разорвёте навсегда; пока не станет ваша воля цельной, сильной и не падут трусливые сомненья перед заветом — всё иль ничего!.. Какие угрожают вам потери? Потеря всех богов мирских и духа раздвоенности, рабства всех цепей, блестящих, позолоченных, и вашей сопливой немощи духовной!.. Награда ваша? Веры вдохновенье и воли чистота, души единство, её готовность радостная к жертвам, которую и смерть не остановит, и на чело — из терниев венец!»

Но люди уже натерпелись достаточно. Они начинают забрасывать Бранда камнями, желая убить его. Бранд переживает атаку только благодаря внезапному появлению фогта, который лжёт людям «Сельдей пригнало стаи громадные! Кишмя-кишит весь фьорд!» Это единственный вид вознаграждения, которое хоть что-то значит для большинства людей. Перед лицом перспективы богатства, люди забывают о Бранде и возвращаются в селение.

Бранд, конечно же, не может за ними последовать. Он должен спешить. Чем выше он забирается на покрытый снегом горный хребет, тем больше он теряет связь с реальностью и слышит хор голосов (возможно, в том числе и Агнес): «Создан из праха, ровняться с Ним не мечтай, человек; можешь грозить Ему иль пресмыкаться, ты осужден Им навеки!» Голоса обещают Бранду «целебное средство», способ избавления. С волнением он просит дать это средство и голоса отвечают: «Недуг безумия вызвали три с виду невинных словечка... Вычеркни разом из памяти их и со скрижали закона; это они охватили твой ум облаком тёмным и душным. Их позабудь, если хочешь себя ты от заразы очистить! Всё иль ничего!»

В конце концов, Бранд попадает под лавину; спастись было невозможно. Бранд кричит ввысь: «Боже, ответь хоть в час смерти моей: легче ль песчинки в деснице Твоей воли людской quantuv satis?» Когда Бранд погребён лавиной, голос отвечает: «Бог, Он — Deus caritatis!» Конец пьесы.

3. «Бранд» на сцене и телеэкране

Данного краткого изложения (которое многое опускает) достаточно чтобы понять на сколь высоком интеллектуальном уровне подана эта пьеса и какую эмоциональную мощь она содержит. Неудивительно, что её редко ставили. «Бранд» слишком грустен, слишком длинен, слишком интеллектуален и вызывает чересчур сильное беспокойство, чтобы когда-нибудь стать популярной пьесой, даже для «серьёзных театралов». Кроме того, значительные трудности составит поиск актёра достаточно сильного, чтобы оживить этого персонажа.

Данная проблема и проблема продолжительности пьесы, была решена в Британии в 1959 году когда ’59 Theatre Company заказала новый перевод у Майкла Майера. Осознавая, что никак нельзя поставить пьесу продолжительностью 6.5 часов, продюсер Каспар Вреде и режиссер Майкл Элиот попросил Майкла Майера сделать сокращённую версию — вырезав любые обсуждения актуальных во время написания пьесы вопросов, которые были бы почти непонятны лондонской аудитории того времени. На сцене урезанная версия Майера уложилась бы в разумные 2.5 часа, включая два антракта. Позже перевод Майера был опубликован, но сейчас его уже не печатают (однако всё ещё можно купить копии с рук). Должен сказать, что если бы я не знал, что пьеса представлена в урезанном виде, я бы никогда не догадался. Не могу сказать, насколько она верна духу оригинала, ведь Майер отличный английский стилист.

’59 Theatre Company представила «Бранда» в Lyric Opera House в Хаммерсмите (сейчас известна просто как Lyric Hammersmith) как часть шестимесячных гостевых гастролей. Использовалась репертуарная труппа, в которую входили Патрик Макгуэн, Дилис Хамлетт (в роли Агнес), Патрик Вимарк (фогт) и Питер Саллис (доктор и пробст). У Майкла Элиотта было мало опыта сценической постановки, но он руководил рядом пьес для ВВС, включая ибсеновскую «Женщину с моря» за год до этого. Было принято мудрое решение сделать постановку минималистичной, без сильной привязки к конкретному времени и месту. Суровые горные пейзажи и тёмные простые костюмы актёров за авторством Ричарда Негри придавали всей пьесе бергмановский стиль (когда я посмотрел запись этой передачи, я сильно пожалел, что Бергман не экранизировал это произведение).

Макгуэн в роли Бранда просто великолепен. Как заметил исполнитель роли второго плана Питер Саллис, Макгуэн представил единственную возможную интерпретацию роли: он играл Бранда как будто он пророк в состоянии перманентного религиозного экстаза. Он не говорит, он пророчествует. Он, кажется, едва ли замечает людей вокруг, столь затерян он в том, что кажется постоянной общностью с Богом. Кажется, будто он сотворён из огня и серы, постоянно обрушиваясь с критикой на всё и вся. В эмоциональном плане это зрелище выматывает. Как в случае и с другими ролями Макгуэна, временами он немного переигрывает — но роль того требует. Бранд — это человек высоких идеалов, абсолютной нравственной уверенности и убеждения, что это он должен спасти мир. Невозможно «недоигрывать» такого персонажа.