Что такое руна? И другие эссе

И этот идеал он настоятельно советует другим: своего рода полное обезличивание, когда человек становится попросту пустой скрижалью, на которой Бог может написать свой закон. Когда мать Бранда лежит при смерти и зовёт его, он отказывается идти к ней, пока она не откажется от своего значительного состояния, которым она греховно гордится. Она отправляет сообщение Бранду, что она откажется от половины. Однако он всё равно отказывается придти. Приходит второе сообщение: она откажется от девяти десятин. Опять же, он остаётся недвижен. И когда она умирает, Бранд не выказывает раскаяния.

Он требует от себя и других буквально «всё иль ничего»: «Я строг, суров в своих стремленьях к цели; мой лозунг — всё иль ничего. И если ты ослабеешь на пути, отстанешь — ты даром лишь загубишь жизнь свою! Уступок никаких, ни послаблений, ни снисхождения к греху не жди...» Местный доктор говорит ему: «Ни огненной генною, ни сказкой ребяческой о похищеньи душ Диаво- лом уж нас не запугаешь; гуманность — вот он, главный наш завет». Но Бранд этим не обладает. Он говорит Агнес: «Когда ж в такой борьбе одержит воля победу полную — и для любви очищен путь: к нам белою голубкой слетит и ветвь оливы принесет. А к роду вялому, тупому лучшей любви, чем ненависть, и быть не может».

Признаюсь, часть меня крепко отождествляет себя с Брандом. Я имею ввиду его абсолютную чистоту, которую многие бы назвали «фанатизмом». Если не брать во внимание приверженность Бранда христианству, держу пари, большинство моих читателей также могут отождествлять себя с Брандом, так как мы столкнулись даже с ещё более упадочной культурой. Мы можем одобрить радикальное осуждение Брандом... всего. Мы также разделяем его непримиримость — и его изоляцию. Для нас, приспособиться к этому времени значит умереть. Однако нам следует задуматься над мудростью, что закючена в следующем диалоге:

Бранд: [...] Подвергни испытанью ветвь любую людского рода — свежую, сухую, — и беззаветно жертвовать собой способности не сыщешь ни в одной![...]

Агнес: И предъявляешь к павшим низко так ты требованье — всё иль ничего?

Ошибка Бранда не в идеализме или поголовном осуждении всего общества. Его ошибка заключена в убеждении, что другие люди тоже способны жить по стандартам, которые он установил для себя (в конце концов, не факт что он и сам может по ним жить). Он потерпел неудачу как пастор потому, что не мог принять реальность человеческой слабости и работать с людьми как они есть. Он не довольствуется совершенствованием несовершенных людей, стремящихся приблизиться хоть на чуть-чуть к недосягаемому идеалу. Он хочет всё или ничего.

В итоге Бранд останавливается в неком селении и становится пастором в местной церкви. У них с Агнес рождается ребёнок, мальчик по имени Альф. Но ребёнок слабый и болезненный, а местный климат только ухудшает его состояние. Доктор советует сменить место жительства, иначе ребёнок умрёт. Любой нормальный человек тут же собрал бы все свои вещи, но Бранд не может покинуть свою паству — он так много им обещал и показал такой высокий пример, что уже не мог просто взять и уйти. Полностью отдавая себе отчёт в том, что это сулит смерть ребёнку, Бранд остаётся. Агнес, преисполненная страдания, но порабощённая бескомпромиссным морализмом Бранда, пассивно ему подчиняется. В результате Альф в самом деле вскоре умирает.

Бранд считает смерть ребёнка необходимой жертвой: если бы он покинул город ради ребёнка, это был бы чисто эгоистичный поступок. Интересно, читал ли Бранд Канта? В знаменитых строках из «Основ метафизики нравственности» Кант говорит нам, что:

«Сохранять же свою жизнь есть долг, и, кроме того, каждый имеет к этому еще и непосредственную склонность. Но отсюда не следует, что трусливая подчас заботливость, которую проявляет большинство людей о своей жизни, имеет внутреннюю ценность, а ее максима — моральное достоинство. Они оберегают свою жизнь сообразно с долгом, но не из чувства долга. Если же превратности судьбы и неизбывная тоска совершенно отняли вкус к жизни, если несчастный, будучи сильным духом, более из негодования на свою судьбу, чем из малодушия или подавленности, желает смерти и все же сохраняет себе жизнь не по склонности или из страха, а из чувства долга,— тогда его максима имеет моральное достоинство»[213].

Бранд убеждён в нравственности своих поступков просто потому, что он решил делать ровно противоположное тому, чего хотел: а хотел он спасти своего ребёнка. Он убеждён, что поступил как было должно, а доказательством этого являются его и Агнес страдания. Разумеется, если Бранд и вправду кантианец, то плохой: Бранд действительно имел обязательства перед своей паствой, но он также имел обязательства — в глазах большинства гораздо более важные — защитить жизнь своего ребёнка (когда доктор убеждает его поступить «гуманно» и спасти ребёнка, Бранд отвечает «А был ли гуманен к Сыну сам Господь Отец?»)