Что вдруг

Рафаль
О, выслушай правдивое признанье,
Недаром я провидец и поэт.
Скажи мне, Феде, знаешь, кто ты?

Феде

Нет.

Рафаль

Я перечислю все в глухой мольбе:
Семнадцать ликов вижу я в тебе.
Из них главнейшие – Дидо, Эсфирь,
Астарта, Ио, мудрая Хросвита…
Нет, мною ничего не позабыто:
Еще Изольду любит богатырь.
Два женственных, два женских, два девичьих,
Их описал уже во всех различьях,
Чтоб воплотить вполне мой идеал.
Мое перо цветет подобно розе,
И о тебе я в месяц написал
Три драмы, том стихов и два этюда в прозе.

В монологе Сержана Рафаля спародированы обильные культурно-типологические экскурсы и быстрописание Сергея Рафаловича.

Сергей Львович Рафалович (1875–1943) как поэт был признан в окружавшей его филологической компании. Во всяком случае, два года спустя после «Кофейни» А.А.Смирнов писал о нем как о «поэте, недостаточно у нас еще оцененном», чье дарование окрепло в последние годы, после возвращения в Россию из Парижа³⁸. В Париже Рафалович провел значительную часть своей жизни, – и в предреволюционные годы (в 1900 году первый его сборник стихов был издан по-французски в знаменитом издательстве Леона Ванье), и после эмиграции из Тифлиса в 1922 году. С.Л.Рафалович воспринимался многими петербуржцами как «человек глубокой культуры, глубоких умственных запросов»³⁹. В пору описываемых событий был фактическим мужем С.Н. Андрониковой (их отношения, как рассказывала впоследствии сама героиня, незадолго перед этим были осложнены ее романом с Н.Э. Радловым, художником и критиком, братом Сергея⁴⁰) – «Суламифи», адресата подношения пьесы.

Саломея Николаевна Андроникова (1888–1982) ко дню своих именин была уже героиней мандельштамовской «Соломинки». 5 июня 1917 года она уехала в Алушту из Петрограда, в который ей уже не суждено было никогда вернуться. В последние предреволюционные сезоны наметилась и ее оборвавшаяся дружба с Ахматовой, которая писала М.Л. Лозинскому из Слепнева 31 июля 1917 года: «…спешу дать Вам на прощание еще несколько поручений. Самое главное это послать «Белую стаю» Саломее Николаевне в Алушту. Подумайте, как было бы неудобно, если бы Жирмунский получил книгу, а она нет. Конечно, очень нехорошо, что книга будет без надписи, но я не придумаю, что сделать»⁴¹.

В дружеском кругу Саломея была ценима, как «мадам Рекамье, у которой, как известно, был только один талант – она умела слушать. У Саломеи было два таланта – она умела и говорить»⁴².

Адресат и героиня широко известных лирических стихотворений и альбомных дифирамбов, персонаж портретов кисти замечательных художников⁴³, она в 1917 году стала прототипом беллетристического персонажа – Светланы в рассказе В. Карачаровой⁴⁴ «Ученик чародея». Можно предположить, что черты и речи прототипа переданы с фотографической достоверностью (то есть именно со всеми преимуществами и изъянами моментального снимка):