Чучело-2, или Игра мотыльков

— Точно, — подхватывает Зойка. — Я тоже псих… Ну, в общем, он ей говорит: «Живи так, чтобы я тебя не замечал». — «Чтобы не замечал?!» — шепчет Лизок. Она сдерживается из последних сил, чтобы не заплакать, потому что боится Кости. Вот до чего он довел родную мать! «Не за-ме-чал», — повторяет по слогам, заикается, буквы, говорит, забывает: «Не за-ме-чал…» У нее хрустит что-то в груди, громко так — хруст! — и она вдруг понимает, что становится другой, будто у нее чужие руки и ноги, и внутри, в груди, все чужое, и голос чужое твердит не переставая: «Не за-мечал!.. Не за-ме-чал!» До нее наконец доходит, что это неправильно. Как она может жить, не замечая его? И она спрашивает: «А как же тогда?!»

Он не отвечает, и она начинает быстро одеваться, не понимает, зачем и куда собирается бежать на ночь глядя. Ничего не понимает. Натягивает пальто, бегает по комнате, потом выкрикивает: «Вот увидишь! Я и это сделаю для тебя!»

Она рассказывала, этот план у нее сам собой появился. Понимает: только так она вернет Костю к их прежней жизни.

— Какой план? — спрашивает Глазастая. — Я что-то не поняла.

— Счас поймешь, счас, — глотая буквы, торопится Зойка. — Лизок выскакивает из дома, хватает кирпич, у нас их во дворе полно, для ремонта дома сбросили, так она хватает кирпич и несется по ночной улице. А вокруг ни души, а она несется. Ты когда узнаешь, что она задумала, закачаешься…

— Ну, — говорит Глазастая хриплым срывающимся голосом, — давай быстрее. А то я нервничаю.

— Бежит она, бежит по улице, видит одинокого мента. Стоит под уличным фонарем около нашего универмага. Она бежит к нему, кирпич свой прячет, останавливается перед витриной. Видит в витрине звезды, луну… и свое отражение. И как шарахнет кирпичом! Говорит, целилась прямо себе в голову, в лицо, говорит, в этот момент себя ненавидела. Стекло как рухнет и рассыплется на мелкие осколки! Мент свистит в свисток. А она бросается бежать от него. Она, говорит, и не думала убегать, а вдруг побежала. Мент сначала пугается, когда она стукнула кирпичом по стеклу, а когда увидел, что она убегает, сразу успокаивается — и за ней! И как стукнет ее в спину, да еще изо всех сил. Ну, Лизок с размаху падает коленями и руками на асфальт и разбивается в кровь.

— Сколько подонков!.. — цедит Глазастая. — А ты удивляешься, что мы психи.

— А мент подымает ее и свистит без перерыва, — продолжает Зойка. — Выкручивает ей руки и орет: «Пьяная стерва!.. Что задумала, курва!.. Стекла бить?! Ну, я тебе разобью!» — и врезает ей кулаком между глаз. Лизок снова падает, он опять подымает ее, а она отбивается, царапается, вырывается, кусается. Мент балдеет от ярости. Ставит ее на ноги, а она садится на тротуар или вообще ложится. Он пинает ее сапогом, у нее на заднице знаешь какой кровоподтек, громадный, сначала был сине-красный, а теперь черный с желтыми разводами. А когда он пинает ее сапогом, то она этот сапог обхватывает руками, и мент тоже падает. Представляешь? Тут она видит, говорит, вполне соображая, рядом его лицо. До этого она ничего не соображала, а тут вдруг у нее в голове просветлело, и видит лицо мента и очень удивляется, потому что он совсем молодой, он ей кажется чуть старше Костика, а такой злой и дерется. И это на нее действует, и она смотрит, смотрит на него, а он, представляешь, не смущается под ее взглядом и отвешивает ей увесистую оплеуху. А она ему кричит: «Ну, убей меня, убей!» — и вырывается.

А в это время подъезжает патрульный на мотоцикле, и мент хватает ее за воротник пальто с такой силой, что отрывает его. А второй мент, который приехал на мотоцикле, смеется и говорит: «Ты что, с пьяной бабой не можешь справиться?» Тогда первый мент снова хватает Лизу, хлещет ее куда попало и орет: «Сволочь!.. Стерва!.. Пьянь!» — и никак не может запихнуть в коляску. «Ну ты, деревня!» — говорит второй милиционер, слезает с мотоцикла и врезает Лизе так, что она оказывается в полной отключке.

Ну, в общем, в милиции увидели, что Лизок никакая не пьяная — тоже, конечно, не сразу; ее сначала без всякого разбора запихнули в предварилку, а допрос снял через несколько часов, под утро, дежурный. Она ему рассказала, что у нее был нервный срыв на семейной почве и она почти ничего не помнит — как схватила кирпич, как бежала, как разбила витрину. Она рассказывает ему, а он смотрит на нее, ухмыляется. Не верит. Посылает ее на экспертизу в больницу. Там пишут справку: «Никакого алкоголя в организме не присутствует». Мент балдеет, ничего не может просечь: как это, не пьяная, а витрину разбила?… Что-то тут не так. Ну, составляет протокол, Лиза его подписывает, и он отправляет все это дело в суд, и она понимает, что стала теперь уголовной преступницей. Радуется. Чего хотела, того добилась — сравнивается с Костей. Мент ее спрашивает, чего она улыбается. А она не отвечает, улыбается. А Костя в это время спит себе спокойненько и ничего не знает о своей мамашке. И вдруг ему звонят из милиции и вызывают туда с Лизиным паспортом.