Чудак-покойник, или Таинственный ящик

ДЮПРЕ. Кто смеет над тобой смеяться? Чудак, ты не стыдился надеть его с первого раза и этим исполнил волю завещателя.

СЕН-ФЕЛИКС. Что такое ты говоришь?

ДЮПРЕ. Разумеется, разве ты не присутствовал при чтении завещания?

СЕН-ФЕЛИКС. Да, к несчастью, я присутствовал... от этого-то меня и ошикали.

ДЮПРЕ. Забудь об этих пустяках... всё это сокровище, драгоценный камень, червонцы, всё это твоё.

СЕН-ФЕЛИКС. Что, что, что?! Всё это мое... Убирайся!

ДЮПРЕ. Вот сокровище твоего предка... Сегодня вечером оно будет тебе отдано в присутствии городского начальства. Тут с лишком пятьсот тысяч ливров.

СЕН-ФЕЛИКС. Мне, мне... пятьсот тысяч ливров? Не во сне ли я, не бредишь ли ты?

ДЮПРЕ. Ни то, ни другое, ты один законный наследник.

СЕН-ФЕЛИКС. Жульета, дочь моя!

ЖУЛЬЕТА. Батюшка!

СЕН-ФЕЛИКС. (Обнимая её). И это рубище меня обогатило.

БАРОН. Впрочем, один только странствующий комедиант мог надеть такое тряпьё.

МЕРЛЮШ. Разумеется...когда занимаешь в свете место...

ДЕРОШЕ. Пользуешься репутацией...

РАПЕ. Имеешь привилегию...

СЕН-ФЕЛИКС. Я рад только за тебя, дитя моё. Ты мне всего дороже... Постой, постой, приведем в порядок наши мысли и дела. Пятьсот тысяч ливров, говорите вы. Прежде всего, любезный Эмиль, я куплю тебе контору нотариуса, потому что все-таки я тебе обязан больше всех.

ЭМИЛЬ. Ах, сударь...

СЕН-ФЕЛИКС. Из остальных половину в приданое моей дочери...твоей Жульете (Переводит её к Эмилю).

ЭМИЛЬ. Сударь, неужели?

СЕН-ФЕЛИКС. Хотя, постой. Надобно спросить Жульету. Дитя моё, любишь ли ты этого молодого, но уже преуспевающего нотариуса?

ЖУЛЬЕТА. Ах, батюшка, вы хотите, чтобы я ответила вам при всех?

БАРОН. Ох уж мне этот народ! До чего же прост и незатейлив!

СЕН-ФЕЛИКС. Что же тут страшного? Истинная любовь не боится огласки.

ДЕРОШЕ. Об этом даже можно написать нравоучительную статью.

ЭМИЛЬ. Моё сердце сейчас разорвётся от напряжения!

ЖУЛЬЕТА. Мой дорогой Эмиль...

ЭМИЛЬ. О, Боже!...

ЖУЛЬЕТА. Как неловко! Со мной такого еще не бывало...

ЭМИЛЬ. О, Господи...

СЕН-ФЕЛИКС. Смелей, дитя моё!

ЖУЛЬЕТА. Я люблю вас всем сердцем! И всю мою жизнь хочу провести рядом с вами!

(Эмиль падает в обморок).

ДЮПРЕ. Еще один сражен наповал. Ну, нечего, целительное лекарство ему уже готово!...

ЖУЛЬЕТА. Какое лекарство? Где оно? Дайте его скорее!!!

РАПЕ. Вот, чудесный нюхательный табак от Рапе!

ДЮПРЕ. Вы и есть тот самый Бальзам, дитя моё! Ваш поцелуй - вот что ему нужно.

(Жульета целует Эмиля в лоб).

МЕРЛЮШ. Боже мой! Как это невинно и чисто!

ЭМИЛЬ. Что со мной? Где я? Наверное, в раю!

ЖУЛЬЕТА. Я вижу, друг мой, что вы меня любите, и без колебаний вверяю вам себя.

Батюшка, благословите нас!

СЕН-ФЕЛИКС. Твоё счастье для меня дороже всего! Благословляю вас!

ДЮПРЕ. Лечение началось!

Куплеты Эмиля и Жульеты:

ЭМИЛЬ. Чудеса происходят нечасто,

И не каждому выпадет счастье

Вновь с любовью своей повстречаться,

Потеряв её в жизненной мгле.

ЖУЛЬЕТА. Кто любил, несмотря на преграды,

Тот достоин высокой награды,

И тому сами ангелы рады,

Рай небесный открыт на земле.

ЭМИЛЬ. Счастье неземное!

ЖУЛЬЕТА. Ах, как бьется сердце!

ЭМИЛЬ. Вы опять со мною!

ЖУЛЬЕТА. В рай открылась дверца!

ЭМИЛЬ. Мне женою будьте!

Счастье подарите!

Свяжем наши судьбы!!!

ЖУЛЬЕТА. Ах, вы так спешите...

ЭМИЛЬ. Живу я одною

О счастье мечтою!

ЖУЛЬЕТА. Ах, не торопите

Близкое событье!

Слишком вы спешите,

Счастье не спугните!

ДЮПРЕ. Но, однако же, вернёмся к делу!

СЕН-ФЕЛИКС. Что же касается другой половины, я помню слова нашего предка, они только и остались у меня в памяти: "Прошу моих родственников подать друг другу руки и обняться между собой по-братски". Итак, братья мои, разделите эту половину между собой.

БАРОН. Ах, как это благородно!

РАПЕ. Ну, признаюсь...

МЕРЛЮШ. Вот черта!

ДЕРОШЕ. Какая высокая нравственность!

РАПЕ. О, вы великий актёр!

СЕН-ФЕЛИКС. (Целуя её). Ну, слава богу, нашлась душа, которая меня понимает.

ДЕРОШЕ. Я напишу о вас похвальную статью в своей газете.

СЕН-ФЕЛИКС. Не нужно, я выхожу в отставку...я себе куплю скромный домишко, в нём устрою маленький театр, и мы будем играть в своем семействе...Созову всех несчастных, ошиканных артистов; буду вызывать их по десяти раз, буду сам играть с ними; вы тоже приедете аплодировать мне...Смотрите же, если бы я и дурно сыграл, вы всё-таки мне не шикайте: во-первых, потому, что это уже старо, а во-вторых, свой своему поневоле друг. Впрочем... можно бы рискнуть и публично сыграть, если б только я нашел публику умную, образованную, а главное, снисходительную... Мне кажется даже, что я теперь вижу её перед собой. (Публике).

Финальный куплет: