Чудесное мгновение

— Горько мне видеть тебя за этим делом, — строго проговорил Астемир. — Пойди помоги Степану Ильичу сесть в седло. И проводи его до Пятигорска. Степан Ильич не хочет возвращаться в наш опозоренный аул.

И тут вдруг послышался нежный, необычно прозвучавший в этом гвалте, кроткий юношеский голос:

— Я это сделаю. С удовольствием.

Астемир оглянулся. Это был Луто, дружок Тембота. Подростки заодно с Эльдаром ходили учиться к Боту. Такой же сирота, как и Эльдар, но не в пример Эльдару тихий, незаметный, кроткий, сговорчивый, паренек рад был помочь или услужить каждому. Но сопровождать Степана Ильича в Пятигорск ему, конечно, не позволили. Луто представилась другая возможность: кто-то из молодцов, успевших перехватить одного из коней, попросил Луто отвести добычу к нему домой, вероятней всего потому, что сам рассчитывал прихватить еще что-нибудь. Луто охотно согласился, гордый тем, что ему доверяют такого доброго коня, не предвидя, какая страшная расплата ожидает его за услугу… Но об этом позже…

Пожар угасал. Гореть, собственно, больше было нечему.

Люди, кто с радостью от «удачи», кто с досадой оттого, что ему «не повезло», а кто с горечью, подобно Астемиру, расходились и разъезжались по домам.

Двинулся и Астемир. Он и его конники мало что сумели отбить из того, что попало в руки добытчиков. Но все же кое-что удалось спасти. И этот скот да несколько коней были согнаны в наскоро сооруженный загон. На ночь Астемир оставил около него двух сторожей.

Астемир шагом возвращался в аул. Рядом с его конем, голова в голову, шла лошадь Бота, вернее, Бот с разрешения Астемира воспользовался одной из «спасенных» лошадей.

Сколько раз возвращался Астемир домой по этой дороге и в такое же позднее время, когда за спиною на западе догорала полоса зари, справа кое-где в небе еще золотились снеговые вершины, а впереди и высоко над горизонтом остро загоралась вечерняя звезда, но никогда не было так тяжело на душе… Грустно кончался так счастливо, так радостно начатый день!

— А конь хорош, — гудел бас кузнеца Бота, довольного доставшимся ему, хотя и временно, конем. — Послушай, Астемир, какой легкий шаг у этого коня!

И Баташев, прислушиваясь к шагу коня Ботича, как ласково называл кузнеца Степан Ильич, думал про себя: «Как же все это случилось? В чем причина? И кто виноват, если тут вообще есть виноватые?» Не виноват ли больше всех он сам, Астемир, что не сумел остановить толпу?

Вот в сумраке показались деревья, окружавшие крайний дом аула, и послышался запах другого, мирного, домашнего дыма, а не горького и едкого дыма пожарища, каким надышался Астемир…

А когда всадники въехали на улицу и поравнялись со старой ветвистой грушей у дома Давлета, из тени дерева вышла на дорогу какая-то женская фигура:

— Ты, Астемир?

— Зачем ты тут, Думасара?

— Беспокойно что-то… Ну слава аллаху, что ты уже дома… Ой, Астемир, видно, навсегда суждено мне чаще знать тревогу, чем покой… Так уж и будем, видно, жить…

— А где мальчики, Думасара?

— Мальчики дома, — тихо ответила жена и пошла за конем.

А вот и дом.

Астемир снял шапку, поставил винтовку в угол, начал отстегивать кинжал.

И СНОВА У СТОЛА АСТЕМИРА

Было о чем рассказывать и снова расспрашивать…

Не одного Степана Ильича застал Астемир у себя дома, за столом.

Были тут и дед Баляцо, и Еруль, и еще кое-кто из соседей-стариков. Шел оживленный разговор, когда Астемир и Бот вошли в комнату.

— Еще раз издравствуется! — жизнерадостно приветствовал Степана Ильича Ботич. — Очень выходит, что ты, Истепан, не уехал. Сейчас будем ашру варить.

— Салям алейкум, Ботич, — сурово отозвался Коломейцев.

А дед Баляцо спросил и совсем мрачно:

— Из шардановского барана сваришь ляпс?

— Зачем из шардановского? Разве у карахалка нет своих баранов? Слава аллаху, для кунака хватит своего.

— Вижу, что не хватает своего.

— Недоволен старик! — Степан Ильич встал из-за стола навстречу хозяину дома.

— Да кто же доволен, Степан Ильич? Нехорошо вышло. Испортили день!..

— Нехорошо вышло, — подтвердил Ботич.

Лю и Тембот с почтительного расстояния следили за каждым движением отца, а когда, стукнув кованым прикладом, винтовка стала в углу, мальчики приблизились к оружию, трепетно вдыхая запах стали и кожаных ремней. Они безмолвно созерцали винтовку, шашку, патронташ, портупею, наконец, широкий желтый и такой же приятно глянцевитый, как портупея, ремень винтовки, все в такой волнующей близи!

Но взрослые, вместо того чтобы наслаждаться своим правом трогать оружие и даже, при желании, заряжать или разряжать винтовку, вынимать клинок и опять убирать его по самую головку в широкие ножны с медными ободками, — эти неразумные люди продолжали бесцельный спор… О чем сожалеть и спорить, когда все равно усадьбу Шардановых уже сожгли, а скот угнали, то есть сделали наконец то, о чем часто говорил Эльдар? Да и как иначе можно забрать богатство у князей, если не силой?

И так думали не только Тембот и Лю.

Дед Баляцо горячился и допытывался:

— Что же теперь будет? Теперь у меня станете отнимать?