Чудесный нож

– В лабораторию. Я здесь работаю. А вы кто? – сказала она, немного рассерженная, немного испуганная.

– Охрана. У вас есть удостоверение личности?

– Какая еще охрана? Я покинула это здание сегодня в три часа дня, и здесь, как обычно, был только дежурный. Это мне следует спросить у вас удостоверение. Кто вас сюда прислал? И зачем?

– Вот мое удостоверение, – сказал человек, показав ей карточку так быстро, что она не успела ее рассмотреть. – А где ваше?

Она заметила, что у него на поясе, в чехольчике, висит мобильный телефон. Или это пистолет? Нет, определенно, она превращается в параноика. Но он не ответил на ее вопросы! Если она будет настаивать, у него возникнут подозрения. Но сейчас ей было очень важно добраться до лаборатории; надо задобрить его, как собаку, подумала она. Порывшись в сумочке, она достала бумажник.

– Это пойдет? – спросила она, показывая ему карточку, с помощью которой открывала шлагбаум на автостоянке.

Он мельком взглянул на нее.

– Что вам здесь понадобилось в такой поздний час? – сказал он.

– Я провожу эксперимент. Мне нужно регулярно проверять компьютер.

Он замешкался, словно ища причину, чтобы отказать ей, а может быть, просто демонстрируя свою власть. Наконец кивнул и отступил в сторону. Она прошла мимо, улыбнувшись ему, однако его лицо осталось бесстрастным.

Войдя в лабораторию, она заметила, что все еще дрожит. У них в институте никогда не было никаких охранников – им всегда хватало замка на двери да пожилого дежурного, – и она знала, чем вызвана эта перемена. Но это означало, что у нее очень мало времени: ей нужно было сделать все немедленно, потому что, когда они поймут, что она задумала, у нее уже не будет шанса сюда вернуться.

Она заперла за собой дверь и опустила жалюзи. Потом включила детектор, вынула из кармана флоппи-диск и вставила его в компьютер, подсоединенный к Пещере. Не прошло и минуты, как она стала манипулировать цифрами на экране, руководствуясь наполовину логикой, наполовину интуицией и наполовину программой, над которой весь вечер проработала дома, – и действительно, добиться намеченной цели было так же сложно, как составить из трех половинок единое целое.

Наконец она откинула с глаз прядь волос, прилепила к голове электроды, а потом размяла пальцы и начала печатать. Ей было сильно не по себе.

Привет. Я не уверена, что правильно делаю.

Может быть, я сошла с ума.

Слова выстроились в левой части экрана, и это было первой неожиданностью. Она не использовала никакой программы-редактора, действуя практически в обход операционной системы, и форматирование текста на экране произошло как бы само собой. Волоски у нее на шее, сзади, зашевелились, и она вдруг словно кожей почувствовала все, что ее окружало: темные коридоры, включенную аппаратуру, автоматически идущие эксперименты, компьютеры, запускающие тесты и записывающие результаты, систему вентиляции, проверяющую состояние воздуха и регулирующую его влажность и температуру, все трубы, воздуховоды и кабели, эти нервы и артерии здания, бодрствующего и внимательного… почти что разумного.

Она снова вернулась к клавиатуре.

Раньше я просто концентрировалась, а теперь пытаюсь пользоваться словами, но…

Не успела она закончить фразу, как курсор перескочил в правую часть экрана, и там появились слова:

Задай вопрос.

Это произошло почти мгновенно.

У нее возникло такое чувство, будто она ступила на твердое место, а под ногой вдруг оказалась пустота. Это был настоящий шок. Лишь через минуту-полторы она успокоилась настолько, что смогла продолжать. Ответы в правой части экрана вспыхивали сразу же – она едва успевала допечатать до конца.

Она остановилась, сделала глубокий вдох, отодвинула стул, помассировала пальцы. Ее сердце неслось галопом. Происходящее было невероятно, как его ни объясняй; все ее образование, все ее мыслительные навыки, вся ее природа ученого молчаливо взывали к ней: не верь этому! Этого не может быть! Ты грезишь! Однако же вот они, на экране, – ее вопросы и ответы какого-то другого, неведомого разума.

Она собралась с духом и снова стала печатать, и снова ответы вспыхивали вслед за ее вопросами без всякой мало-мальски различимой паузы.

В голове у Мэри Малоун зазвенело. Ее воспитывали в католической семье. Более того: как выяснила Лира, когда-то она была монашкой. Теперь веры в ней не осталось ни капли, но об ангелах она кое-что знала. Святой Августин сказал: «Ангел – имя их служения, а не их природы. Если ты ищешь имя их природы, это дух; если ты ищешь имя их служения, это ангел; по сути своей они духи, по тому, что они делают, – ангелы».

Дрожа, подавляя дурноту, она напечатала:

Она содрогнулась. Они слышали ее мысли.

Она сняла руки с клавиатуры и протерла глаза. Когда она снова взглянула на экран, последние слова были еще там.