Чудища Эдема. Трилобиты, аномалокарисы, ракоскорпионы и другие монстры

Во многих случаях охота была вполне самостоятельной. Например, в кенийском местонахождении Канжера Южная с древностью 2 млн л. н. следы орудий достаточно часты, а главное – расположены не на тех костях и не в тех местах костей, где отпечатались зубы хищников и падальщиков. В частности, люди активно отрезали языки и выскабливали мозги из черепных коробок, а также срезали мясо с рёбер; именно эти части скелета почти никогда не грызут леопарды. Примечательно, что люди примерно вдвое чаще добывали мелких антилоп, чем среднеразмерных. Вероятно, это было связано с безопасностью, а возможно, с каким-то конкретным способом охоты.

Несколько моложе – 1,84 млн л. н. – местонахождение FLK Zinj в Олдувае. Тут выбор ранних людей был несколько иной: они убивали крупных антилоп только средневзрослого возраста, но не старых и мелких, но только старых самцов. Вероятно, старые крупные антилопы либо отчаянно злые, либо жёсткие, вонючие и невкусные, а мелкие молодые – слишком шустрые. В любом случае эта статистика отличается от предпочтений львов, которые ловят копытных всех возрастов без разбора, и леопардов, кои предпочитают мелких антилоп среднего возраста.

Но гоняться за копытными по колючей саванне – не единственный способ добыть мясо. Можно взять пример с гиен и отнять обед у того же леопарда. А можно и у льва: в местонахождении HAS (FxJj3) в Кооби-Фора с древностью 1,6–1,8 млн л. н. обнаружен скелет бегемота, сначала обглоданный львами, а затем порубленный галечными орудиями, больше сотни которых люди накидали вокруг. Подобную паразитическую стратегию периодически практикуют современные африканцы – бушмены, хадза и масаи, причём иногда они даже ничем не вооружаются, кроме обычных веток. Высокого положения взгляда (ещё одно преимущество двуногости!), размахивания руками, громких криков и, конечно, уверенности, как ни удивительно, хватает, чтобы огромные кошки уступили добычу наглым приматам. Есть даже мнение, что методичное ограбление кошек привело некоторые их виды к вымиранию. Особенно сильно это могло ударить по тяжеловесным саблезубым, которые тратили очень много сил на охоту. Если отнять у усталой зверюги добычу, она, конечно, поймает себе ещё, но, если это будет повторяться слишком часто, измотается вконец и умрёт от тоски и безысходности. За тысячи лет это теоретически могло привести к исчезновению самых мощных видов. Подозрительным образом исчезновение саблезубых и в Африке, и за её пределами всегда совпадает с появлением людей: на Чёрном континенте саблезубы вымерли на границе плиоцена и плейстоцена, в Евразии – в среднем плейстоцене, в Северной Америке – в конце плейстоцена, а в Южной – уже в голоцене. Правда, направление причинно-следственной связи под большим вопросом. Есть основательные сомнения: были ли Homo habilis’ы настолько крутыми, чтобы доконать огромных монстров?

Возможно, взаимосвязь была прямо обратной. Аридизация климата, саваннизация ландшафтов и формирование чередования влажного и сухого сезонов привели к вымиранию очень больших малоподвижных копытных – большинства слонов, носорогов, жирафов, буйволов и гигантских антилоп. Вслед за ними в палеонтологическую летопись отправились и охотившиеся на них саблезубые. На короткий миг появилась возможность занять экологическую нишу среднеразмерных хищников как раз масштаба леопарда и человека. Люди получили уникальную возможность стать плотоядными, тем более преобразования экосистемы требовали изменений образа жизни. При этом мы не специализировались до исключительной плотоядности, а остались всеядными, что потребовало большего развития интеллекта и сделало нас умницами. Тут-то мы и вышли на новый уровень, обзавелись орудиями и отрастили мозги до «мозгового рубикона» – величины 700–900 см³, необходимых для более-менее полноценной трудовой деятельности, охоты, использования разнообразных ресурсов и даже примитивнейшей речи.

С этого момента или чуть позже мы стали опаснее для леопардов, чем наоборот. Например, во французской пещере Ортю в слое с неандертальской микокской культурой и датировкой около 110 тыс. л. н. сохранились левая лапа и хвост леопарда, кости которых находятся в сочленении. В южноафриканской пещере Дипклооф, в нескольких слоях с культурами стиллбей и ховьесонс-пурт и датировками от 129 до 52 тыс. л. н. найдены нижние челюсти и кости лап леопардов, каракалов, сервалов и лесных кошек с надрезками. А ведь, когда мы находим челюсти, лапки и хвостики, это однозначно остатки шкур (другой возможный вариант о том же – тушка без концов лапок и хвостика, когда шкурку содрали и унесли). Если неандертальцы в ледниковой Европе ещё могли греться, то в Африке-то это было не существенно. Леопард – опаснейший зверь, зато красивый, а сервал – ещё красивее, но скрытнее. Мяса от них небогато, а вот отхватить когтями можно запросто. Получается, для древних щёголей было важно показать свою крутость и удаль молодецкую. Неспроста и в современной Африке в некоторых культурах мантии или шапки из леопардовых шкур символизируют власть.