Чудо в перьях

– Я вот как поступлю, – незаметно для Пановича смог аккуратно затолкать бумажки про параллелограмм ему обратно в карман Блаженный. – Я завтра издам утром новый приказ и пришпилю его к входной двери редакции. Содержание короткое, верное и своевременное:

«В связи с назначением меня председателем литературного объединения «Словеса» властью своей с сегодняшнего дня объявляю объединение закрытым. Сданные рукописи не возвращаются и не рецензируются как в порядочных издательствах. За всеми писателями и поэтами оставляю право писать до конца желания или жизни. С уважением к вам и литературе, председатель А. Блаженный».

Ну, слава Богу, – сказал атеист, доцент мехмата Панович. – Гора «Пик коммунизма» – с плеч!

Он побежал в институт, а Марьянова с Блаженным пошли в кафе «Колос» осмыслить содеянное под второе блюдо, сто граммов «армянского» и десерт в виде заварных пирожных «эклер».

– Однако уже апрель, – чокнулась Маргарита своей рюмкой со стаканом Андрюши. – Издательство «Прогресс» молчит, Фишман Мойша не звонит и в глубине души я чую, что нас, Андрюша, дурканули как пионеров с верой в любовь дедушки Ленина к детям.

– Так нехай Панович звонит Фишману. Он же нас с ним сцепил.

– Пойду позвоню Андрею Ильичу, – Марьянова поправила на ушах большие серьги с изумрудами. – Пусть прямо сейчас душу из Фишмана вынимает. Ждать обрыдло. Такие перспективы коту под хвост. Союз писателей СССР. Книги в «Прогрессе». Любовь народа и командировки за кордон по обмену опытом.

– За кордон не шибко тянет, – думал Блаженный, в одиночестве глотая коньяк со всеми пятью звёздами. – А корочка члена Союза – это вездеход. С ней я смогу через обком партии обратно вернуться каменщиком в любое СМУ и восстановить свой шестой разряд.

Марьянова вернулась минут через двадцать злая, как Красная Шапочка на Серого Волка, который успел сожрать любимую бабушку до её прихода и пирожки с повидлом пришлось выкинуть. Маргарита махнула официантке двумя расставленными пальцами. Большим и мизинцем. В переводе на общепитовский жаргон жест означал потребность в целой бутылке.

Разлила девушка Наташа по сто граммов в тару частых и уважаемых клиентов, тряхнула свежим белым передничком и исчезла.

– Дождалась я пока он Фишману позвонит, – Маргарита опрокинула рюмку и платочком стёрла с неё помаду. – Так ты угадаешь, какой финт этот добрый еврейский дедушка крутнул вообще и какую фигу сунул нам конкретно? Он, сучий потрох, свалил в Израиль, Андрюша. На его месте уже новый, другой русский профессор. Он и ответил.

– Выгнали Фишмана в Израиль за открытый вызов друзьям из ЦК КПСС. Его с кучей братьев по национальности КГБ отловило в подпольной синагоге. В центре Москвы. В Охотном, блин, ряду. Недалеко совсем от Кремля. Новый профессор сказал, что Моисей Аронович три дня от радости гулял в ресторане «Прага» перед отъездом, пел на весь зал «Семь сорок» и весел был как наш великий солнечный клоун Олег Попов в репризе с потерей своей клетчатой кепки.

– А телефонов издательства «Прогресс» у нас нет, – опечалился Блаженный.

– А кабы и были! – засмеялась Маргарита, которую коньячок расслабил и волнение с обидой легко затушевал как ретушер в газете убирает прыщи и морщины с лиц передовиков труда. – Кто мы для издательства, которое даже Евтушенко, читала я в Известиях, передвинули с публикацией на целый квартал? Вместо него срочно печатали здоровенный «Сборник статей и заявлений Международного совещания коммунистических и других рабочих партий», проходившего в Москве в начале шестьдесят девятого.

– А в Израиле, – начал мысль Андрюша, но вовремя передумал, поскольку понял, что там Фишмана и КГБ не найдёт. – Вот это пролёт так пролёт! Хорошо, что я из грузчиков не уволился. Писать больше не буду. Всё одно – не поймёт никто. Моё время не пришло. А до две тысячи двадцать второго года я не дотяну. Труд у меня физический. Жизнь укорачивает сильно.

– Ладно. Ты сиди, пей, отдыхай, – Марьянова поднялась. – А я Скороплюеву позвоню. Пусть он соавторов своих, поэтов-мясников порадует. Нет в жизни счастья, Андрюха. Тем более, что вот беда, она, сука-собака, точно есть! И я печенкой чувствую – беда бедовая уже руку корявую и цепкую надо мной заносит.

Долго ещё сидел Блаженный в кафе. Сбегал к будке телефона-автомата возле двери кафе. Позвонил Ляхову, Скороплюеву, Лыско, Лихобабину и терапевту Савченко. Позвал. Посовещаться надо было. Жизнь, она, конечно, маленько треснула, но не так, чтобы в трещине мог даже ботинок застрять. «Прогресс» – оно, конечно, престижно. Но один единственный вариант в жизни бывает только у полных придурков. И они всю жизнь живут придурками. А нормальные люди из любого лабиринта минимум пять выходов найдут.

Пришли нормальные люди. Выпили штрафную. Сразу по полному стакану. И быстро освоились, вошли в ситуацию, как голый входит в баню с целью освежить дух и тело.