Чудотворец наших времен

Стройный белоснежный храм как будто опустился с неба, принесенный Самой Богоматерью и Ангелами из снежной России сюда, на берега Тихого океана, в этот разноязыкий город.

Разбойный «Дикий Запад» принял респектабельный облик, стал одной из визитных карточек Соединенных Штатов.

Но Федору сейчас вовсе не думалось о том, что пряталось за внешним обликом Сан-Франциско, таким благополучным, сверкающим лакированной красотой.

Он шел к святому, которого так почитал и о котором столько думал.

И вот они уже в соборе, и трепетная тишина обступила их.

Впереди всех шел один из священников храма, направляясь к раке с мощами святителя. Она находилась под сенью, на высоких столбах. Горели неугасимые лампады.

– Ну, Ваня, проси у владыки Иоанна, чего больше всего желаешь, – тихонько сказал отец Александр.

В рясе, с наградным крестом, украшенным каменьями, сейчас он выглядел внушительно, солидно. Да и остальные паломники надели все самое лучшее, что взяли с собой.

«Святый Иоанне, архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский, моли Бога за нас, многогрешных. Дай силы и мне, немощному иерею, – прошептал про себя отец Александр. – И моим чадам, и жене. И России нашей многострадальной. Чтобы она все вынесла, выстояла и победила».

И каждый просил о том же – на свой лад.

Отслужили молебен, по обычаю владыки обошли все святыни храма и приложились к ним.

И только после этого вернулись в отель.

Священник, который сопровождал паломников, был лысоват и улыбчив. Воспитанник местной православной гимназии, он потом окончил богословский факультет Калифорнийского университета. По-русски он говорил с заминками и с тем акцентом, которого редко кому из иностранцев, выросших вдали от Родины, удается избежать.

Когда разговорились, отец Александр, видя, что местный священник, отец Владимир, уже расположен к приехавшим, спросил:

– А что, батюшка, с вами-то было что-то чудесное по молитвам к Блаженнейшему? Не расскажете ли?

Отец Владимир улыбнулся несколько смущенно.

– Я вам расскажу, как у нас голосование шло, когда решался вопрос о воссоединении наших Церквей. Было некое смущение… И тогда решили положить резолюцию на мощи владыки Иоанна. Отслужили ему молебен. А когда на следующее утро вновь собрались, чудом Божьим единодушно была принята резолюция! Она, как вы должны помнить, говорила, что IV Всезарубежный Собор принял решение уврачевать рану разделения в Русской Церкви.

– У нас в Париже, – заметил Алексей Иванович, – отношение к православной Москве изменилось, когда прославили государя императора Николая II и его семью. Это было, пожалуй, одним из решающих обстоятельств для устранения разногласий.

– Да, конечно, – согласился отец Владимир. – Иначе бы и владыку Иоанна не прославили в Москве. Но, слава Богу, теперь разделение позади.

– А скажите, – начал отец Александр, – хотя я понимаю, что это вопрос особый… Сам владыка не любил говорить об этом прискорбном событии. Чаще всего не отвечал на этот вопрос..

– Вы имеете в виду суд нам ним? Здесь существует заблуждение: некоторые биографы сгущают краски, пишут, что владыку вызвали в суд, и так далее. На самом деле все обстояло по-другому. Ведь владыку и направили в Сан-Франциско, когда была приостановлена постройка кафедрального собора. Святитель Иоанн сидел на скамье подсудимых не потому, что его обвиняли в присвоении церковных денег, а по положению – как настоятель и глава приходского совета, понимаете?

Отец Владимир горестно вздохнул и продолжил:

– Конечно, вы знаете, что и в Шанхае у него были гонители и завистники. И открытые враги.

– Да, знаем, – подтвердила Людмила Михайловна. – Мама мне говорила, что один священник прямо в храме владыку стал обвинять. А тот стоял и смиренно слушал, как его поносят.

– Вот, – кивнул отец Владимир. – И великих учителей гнали. Свои злее других. Суд, конечно, во всем разобрался, слава Богу. Проверили все счета – все было оформлено как положено. Но клеветники и завистники на этом не успокоились. Вам я не боюсь рассказать этот случай. Вижу, что вы ревнители памяти владыки Иоанна. Мне эту историю рассказал непосредственный очевидец события. Да что там скрывать – это мама моя. Она в приюте работала. А у владыки там маленькая комнатка была – вы ее обязательно увидите…

Этот священник, иеромонах Потапий, с самого приезда владыки в Сан-Франциско норовил в чем-нибудь, пусть в самом малом, уличить архиерея. Причем всегда делал это с оговорками, предисловиями и извинениями.

– Вот, владыка, не знаю, что и делать со своею памятью, – к примеру, начинал он. – Ведь знаю, что не надо мне соваться, а все одно – проклятая память мешает, – Потапий был толст, ростом вышел значительным и возвышался, как скала, готовая вот-вот обрушиться на худенького владыку.

– Говори, в чем дело, – останавливал тот поток слов Потапия.

– Да ведь вы в проповеди сегодня произнесли, что старец Симеон отошел ко Господу после встречи Христа младенца, когда ему было 160 лет. А на самом деле – 360.

У святителя была прекрасная память, и он не мог ошибиться.