Чудовища, рожденные и созданные

Дориан расхаживает вдоль череды коридоров в задней части зала. Первый ведёт в туннель, соединяющий арену с Террафортом, в следующем расположены небольшие помещения, где хранятся припасы для мариленей на экстренные случаи, ещё один оборудован медицинскими кабинками с линолеумом на полу. Запах сушёных водорослей и химикатов, пронизывающий место, настолько силён, что я замираю как вкопанная и в этот момент слышу повышенные голоса. Я единственная, кто замечает их в суматохе послегоночных хлопот. Марилени ещё не успокоились, подсобчие отчаянно пытаются их усмирить, а медицинский персонал подлечивает прибывших возниц.

– В смысле не знаешь как? – Узнаю голос Соломона Акаяна.

Почему он здесь? И, если ему нужно поговорить с сыном после гонки, зачем им прятаться?

– Я не единственный возница на трассе, отец, – говорит Дориан. – Это профессиональная гонка. – Слова тихие, но твёрдые.

Что-то громко и глухо стукается. Я выглядываю из-за угла.

Соломон прижал Дориана к стене. Он схватил сына за руки и вдавливает его в стену, практически дыша на Дориана.

– Позволил девчонке тебя отвлечь, ведь так? Думаешь, я слепой, мальчик?

– Да брось, отец, – резко отвечает Дориан. – Я сделал именно то, о чём ты меня просил. Её марилениха увернулась. Я никак не мог на это повлиять, и моей вины тут нет. Мне что, нужно было погнаться за ними, пока другие идут к финишу?

Златошторм не уворачивалась. Это Дориан увёл колесницу в последний момент.

Но Соломон качает головой, очевидно смягчившись.

– Слишком долго я доверял Землевластителю. И не стану держаться в стороне, пока она ведёт нас всех к погибели.

– Но она сказала…

– Чересчур рискованно, учитывая, как девчонка проявила себя сегодня. Пятое место! В то время как один из наших парней опалил лицо.

«Озцивит».

– Пятое место не повод для беспокойства. Пускай приходит хоть второй. Чемпион только один, отец. И им стану я. Мы оба это знаем. – После неловкого молчания Дориан добавляет: – Отец, Землевластитель выразилась предельно ясно. Она слишком влиятельна. Не перечь ей. Мы пока не можем противостоять ей открыто.

Соломон отталкивает руку Дориана.

– Да кто эта девица такая? Пыль и больше ничего! – Он фыркает, после чего снова поворачивается к сыну лицом. А затем более вкрадчивым, более убийственным голосом добавляет: – Ты всегда стремился видеть хорошее даже в тех, кто разорвёт нас на части. В этом твоя слабость. Но не забывай: нам нельзя делиться этим миром с другими. Если, конечно, не хотим умереть. Ради тебя и твоих будущих детей. Ради нашей семьи. Если девчонка победит в гонке славы – всё, что мы строили, будет напрасно.

Может, и к лучшему, что Крейн не росла со своим отцом-земельщиком. Мне бы не хотелось потерять подругу из-за человека вроде Соломона Акаяна.

– Да какая там победа, отец. Ты только представь: столько громких слов во всеуслышание – и подкрепить их этим? С трудом войдя в пятёрку? Она так опозорилась, что не сунет носа и на первое торжество, не говоря уже о следующем состязании.

– Ты с ней говорил?

– Нет, отец.

Соломон раздражённо фыркает.

– Паренёк Уорденов оказался бесполезен. Какая дерзость: потребовать, чтобы его вернули в соревнование (будто его кто-то вообще выбирал) и не выполнить свою часть обязательств.

– Говорил же тебе его не впутывать, – замечает Дориан. – Я разберусь с этой проблемой сам. Не нужно, чтобы кто-то выполнял мою работу за меня. Даже Арлин. Она себя не контролирует и навлечёт неприятности и на себя, и на нас.

– Неприятности на нас навлекут твои смещённые приоритеты. Арлин тоже не позволяй запудрить тебе голову.

– И не собирался, – говорит Дориан сухо. – Она едва завершила гонку, таща на себе сломанную колесницу.

Внутри струится облегчение: Арлин жива, но вместе с тем досада, ведь Арлин всё же прошла гонку.

– Бесполезная девчонка. Такими темпами Баширу придётся продать дом и переехать в убогую квартирку. Здорово будет, верно? Семья Рошана Башира… и живёт на рынке! – Голос Соломона становится ниже, в нём звучит угроза. – Рассчитываю, что ты доведёшь дело до конца, мальчик. Землевластитель, может, и забыла, кто мы такие, но я нет. Не разочаруй меня снова.

– Да, отец.

Они собираются уходить. Я отскакиваю назад и прячусь за углом. Что бы со мной сделали Акаяны, застукай меня за подслушиванием?

Шаги затихают среди хаоса зала.

Я выдыхаю, оседая на пол.

Отношения Соломона с Дорианом не изменились.

После всего случившегося мне бы порадоваться, видя Дориана загнанным в угол. Насладиться возможностью узреть воочию, что он всё так же зависим от отца. Особенно теперь, когда у меня нет никаких заблуждений насчёт его истинной натуры. И всё же, размышляя о том, что только что произошло, вижу, как он съёживается, будто срабатывает мышечная память. Вспоминаю те дни, когда глаза Дориана были опухшими от слёз. Мне знакома необходимость стать как можно незаметнее, чтобы не провоцировать обидчика. Мне понятна необходимость действовать первым, чтобы никто не застал тебя врасплох.

А понимать других опасно.

Ведь начинаешь задаваться вопросами. Ведь начинаешь колебаться.