Чудовища, рожденные и созданные

Посередине прохода в камне высечена дверь высотой метров в шесть. Запрокидываю голову, осматриваясь, пока швейцар у двери не произносит:

– Прошу. – И жестом приглашает меня внутрь. Он не просит показать приглашение. Знает, кто я. Меня проводят по вестибюлю: полированный мраморный пол с геометрическим рисунком, огромные колонны, поддерживающие массивный куполообразный потолок. С него свисает большая люстра, в каждом углублении которой мерцают разноцветные свечи. Стены не из чёрного камня, который впивается в тебя, если подойти слишком близко, а выложены плиткой и утеплены.

Высокие подсвечники образуют дорожку вдоль короткого коридора, который ведёт в другое помещение. Швейцар говорит:

– Церемониальный зал. Приветствия возниц начнутся через десять минут.

Я киваю.

Стены в бальном зале выше, чем в центральном вестибюле. Многочисленные колонны и альковы сверкают золотом и плотными атласными занавесками. Никогда не видела столько колонн за пределами агорской галереи. С куполообразного потолка вместо люстры свисает символ гонки славы – марилень, – его рога мерцают в свете, бьющем в них из каждого угла. Под сводом и в самом сердце комнаты – пруд, наполненный чистой сверкающей водой, в которой отражается символ.

Бальный зал переполнен именитыми земельщиками. Они непринуждённо беседуют, смеются и выпивают. Происходящее похоже на сон, на галлюцинацию. Как всё это может быть реальным?

У меня сжимается желудок.

«Всего несколько минут. Потерпи».

Как только они поймут, что я тут, что не стану прятаться, смогу уйти. Ничто не держит меня здесь, в ловушке нереального, перевёрнутого мира. Но сколько времени мне потребуется, чтобы найти остальных возниц? Возможно, даже Соломона Акаяна. Одно только выражение его физиономии окупит всякое неудобство.

Но тут меня замечает компания людей неподалёку. Они представляют собой странную смесь цветов, разодетые в броские неоновые платья и украшения и позолоченные краской для тела. Все они внимательно меня изучают. Очевидно, что мне здесь не место; даже моя походка отличается – чувствую себя неуклюжей.

Собираю волю в кулак.

«Это океан, а ты – Охотник. Плаваешь среди чудищ; этим людям тебя не запугать».

Возницы начинают сходиться у пруда, купаясь в ослепительном золотом отражении символа над ними. Одеты в элегантные пиджаки и сверкающие платья, на лицах белозубые улыбки. Все глубоко погружены в свои разговоры, и я наблюдаю за ними словно сквозь стеклянную стену, непреодолимую преграду, за которую мне никак не пробиться. Их смех разносится по залу эхом.

Дориан благодаря искрящимся медным волосам выделяется среди прочих. На этот раз на голове нет надоедливого серебряного венка-короны. Он кивает в ответ на то, что Исидор ему только что сказал, потягивая напиток. Взгляд скользит чуть в сторону и останавливается на мне. В лице Дориана происходит какая-то перемена. Смех затихает, оставляя после себя сокрушительное выражение.

«Смотри на меня, – думаю я. – Я здесь, и я тебя не боюсь».

Он не сводит с меня глаз, пока я направляюсь к собравшимся. В какой-то момент взгляд Дориана становится физически ощутимым, как прикосновение. Занервничав, избегаю на него смотреть. Пока не подвела себя.

Сопровождающий меня слуга просит остальных выстроиться в ряд.

– Мы уже тебя заждались, – произносит Арлин.

Смотрю на неё изумлённо, сама того не желая. На ней чёрный смокинг и юбка. По бокам жакета разрезы, а на плечах оборки. Единый ансамбль, на котором стеклярусом вышит узор пейсли, переливается сверху донизу. Меня будто бьёт током: бабушка обожала пейсли, постоянно носила ткани с подобным рисунком. Но и это не всё: Арлин выглядит так, словно в жизни не ушибалась, не говоря уже о том, чтобы выпасть из колесницы на полном ходу и едва не быть затоптанной мариленем днём ранее.

Должно быть, это какая-то краска для тела. А как иначе?

– Вот уж не думала, что придёшь, – продолжает Арлин, явно наслаждаясь тем, что ставит меня в неловкое положение. – Да и ты, судя по всему, не хотела быть здесь. – Смотрит на моё лицо, на чёрную чешую татуировки по одну сторону: ни следа серебряной или золотой краски. Даже волосы, которые я обычно ношу распущенными, собраны высоко на затылке без каких-либо украшений. Мама сказала, что такая причёска отлично подходит к платью с открытым плечом.

Дориан перемещается настолько плавно, что я даже не замечаю, как он отделился от компании. Вместо короны надел серебряную эмблему в виде броши. Она приколота к нагрудному карману и крепится к трём цепочкам, перекинутым через плечо. Дориан занимает место рядом со мной, всё ещё странно на меня глядя. Только когда все выстроились в ряд и отвернулись друг от друга, я понимаю, что на его лице нет жёсткости; вместо неё любопытство. Оно делает его похожим на Дориана, которого я знала.