Чудовища, рожденные и созданные

– Оно значит достаточно, раз люди не верят, что я могу выиграть.

Что-то вспыхивает в её взгляде.

– Какие люди? Земельщики, которые изначально не рады твоему присутствию на арене?

– Ты не понимаешь, – говорю я. Это настолько трудно? – Мне нет дела ни до земельщиков, ни до их свержения. Чем бы ты там ни занималась, прячась на базе… не могу поверить, что ты привела туда моего брата. Сказала, что он помогал Агате. Соврала мне.

– Так и было, – говорит она резко. – Но внезапно во всём виновата я, а он твой брат, и я никто для вас обоих? – Я прикусываю язык, пока не сказала, что Эмрик – моя родная кровь. Да что это со мной? Крейн – моя лучшая подруга. Мы выросли вместе, заклеивая раны друг друга, плачась друг другу обо всём и, самое главное, веря друг в друга. И как мне только приходит такое в голову? Она продолжает: – Горькоцвета пообещала помочь семье, если выиграем хотя бы одно пари в твою пользу. Она даже может изменить условия, чтобы после выбить для нас деньжат сверху. Ей это по силам, ты же знаешь.

– А по силам ли ей противостоять тем, кому не понравится проигрывать Охотникам? Она хоть раз вмешивалась в то, что происходит на поверхности? Слова Горькоцветы здесь ничего не стоят.

Крейн отводит взгляд. Она знает, что я права. Когда кто-то теряет деньги, то всегда жаждет сломанных костей.

– Все делают ставки, – говорит она.

– Не все Охотники.

– Эмрику ничего не угрожает, – огрызается она. – Мне это начинает надоедать. Моего слова более чем достаточно. – Так и было бы неделю назад. Но не теперь. Что-то в Крейн изменилось. Она… другая. По уши увязла в замыслах мятежников. Скрывает от меня разное. Это от меня-то! Она делает шаг вперёд, откидывая волосы со лба. Как бы крепко Крейн ни завязывала шарф, пряди всегда выбиваются. – Имеешь полное право огорчаться, но разве тебе не известны мои мотивы? – Я ничего не говорю, и она добавляет: – Ты отправилась на гонку славы, чтобы добыть денег для Лирии, верно? Турнир закончится только через неделю, а аптекарь ждать не собирался. – Она говорит это с такой уверенностью, что я вспоминаю, как Эмрик подчеркнул прошлой ночью, что взять серебро в их интересах. – Деньги Эмрика выпроводили его. Разве это не облегчило твою ношу?

– Почему он не собирался ждать?

– На базе происходят перемены. «Ковчег свободы» уже не прячется, – говорит Крейн. – Вскоре мы нанесём удар. Не могу рассказать больше, пока ты к нам не примкнёшь.

– Ты убедила Эмрика заключить пари, чтобы он собрал денег, а затем отдал их этому человеку… мятежнику. Вот что ты сделала, – шепчу я, пока картинка складывается в голове, как кусочки пазла. – Всё затем, чтобы мятежники получили средства, необходимые для… для каких-то там ваших целей.

Я делаю шаг назад.

– И что такого, если я нашла способ решить обе проблемы разом? – Открываю рот, чтобы возразить, но Крейн снова перебивает меня. – Я была бы рада, присоединись ты к нам, но не давлю на тебя.

– Они напали на моих родителей! Тебя там не было!

Её глаза сужаются.

– Что?

– Это были отнюдь не земельщики. – Я так зла, что плачу. – Те слишком поглощены собой, чтобы беспокоить нас. Одно слово Землевластителя, и все вернулись под поверхность. И кому есть дело до того, чем заняты Акаяны? Соломон всегда был таким, будто ты не знаешь! – Крейн отступает назад. – Но даже он не унижал нас так, как твои мятежники. Держи их от меня и моей семьи подальше.

Крейн тоже отстраняется.

– Да ладно тебе, Корал, я не знала.

– Конечно нет! Это я и пытаюсь сказать: у «Ковчега свободы» нет друзей.

Крейн поджимает губы.

– Тебя, наверное, ослепили огни арены. Выйди из гонки. Мятежники на время отступят, и мы заработаем денег на ставках, как бывало раньше. Я сделаю их от своего имени, и сможешь погасить все долги.

Я таращусь на Крейн. Это ведь она помогла мне попасть в список участников. А теперь хочет, чтобы я пошла на попятную? Словно не этого ждёт каждый на острове. Начиная с мятежников, унизивших меня, и заканчивая Акаяном, желающим моей смерти, раз пошла против земельщиков.

– Вы все думаете, что у меня не получится, верно? – кричу я. – Нет, в этот раз я выиграю. А после верну деньги каждому, кто проспорил Эмрику.

Крейн напрягается. Она смотрит на меня так, словно я обещаю сразить козерога голыми руками. Словно представляю опасность для себя и окружающих. Она не понимает, каково быть Охотником. Что мы должны сохранять верность Землевластителю, если не хотим навлечь на себя её гнев. Но Крейн заботим не мы. Она основательно спуталась с ковчевниками.

– Тогда мятежники точно решат, что ими и их делом демонстративно пренебрегли, – произносит она осторожно.

– Именно этого я и добиваюсь. Через неделю у нас будет вся необходимая сумма. От «Ковчега свободы» нам ничего не нужно. Даже жалости.

Кто-то из офиса Землевластителя ждёт на нашем крыльце. Я узнаю синюю форму и золотой символ гонки славы. Перевёрнутый треугольник с рогами из двух веточек по обе стороны. Сердце колотится, в голове проносятся обрывки разговора с Крейн. Мне ещё столько всего ей нужно сказать, но я беру себя в руки, сосредоточиваюсь и направляюсь к офицеру.