Чудовища, рожденные и созданные

– Папа, мама, – говорю я, заглядывая в проём, чтобы позвать мать. – У меня новости. Землевластитель согласилась, чтобы Лирию лечили в больнице. – Меня переполняет восторг: наконец-то сообщила об этом семье. Я не в силах сдержать улыбки.

До тех пор пока не замечаю, что остальные не разделяют моего облегчения. Мама стоит на крыльце лавки с прямой спиной.

Эмрик спрашивает:

– Почему?

– Почему что?

– Почему земельщики на это пошли?

– Землевластитель сказала, что проявляет так признательность за то, как я сражалась, когда аквапыри напали.

– Почему болталась снаружи, когда нужна была здесь? В такое-то время, когда мы еле сводим концы…

– ДОВОЛЬНО. – Папа встаёт. – Лирия отправится в больницу. Ты слышал медика, – добавляет он в ответ на недоумённый взгляд Эмрика. – Ей окажут помощь. Корал всё сделала правильно.

Брат сдувается. Отец впервые встал на мою сторону. Для нас обоих это непривычно.

Папа опускается на землю, и мама берёт его за руку. Они сидят близко, но не глядят друг на друга. И всё же я знаю, что они сейчас чувствуют. Потому что чувствую то же.

Умирающую надежду, воспрявшую духом.

Решено: мама отведёт Лирию в больницу, а Эмрик с папой останутся в лавке. Откроют её для посетителей, чтобы нас не выселили. Другого убежища у нас пока нет. Уладив этот вопрос, отправляюсь искать марилениху. У меня уходит час, чтобы обнаружить Златошторм. Осматриваю территорию вокруг Террафорта, где она меня спасла, спускаюсь по проспекту и направляюсь к берегу. Но, конечно, когда нахожу её, она отдыхает за обломками конюшни, в единственном привычном для неё месте.

Златошторм лежит наполовину в тени обугленной крыши, наполовину на солнце. По одну сторону от неё высится гора полусъеденных туш аквапырей. Очередное напоминание о том, что не следует принимать природу мариленихи как должное.

Увидев меня, поднимает голову. Безмятежно наблюдает за мной.

И почему животных называют чудовищами? Потому что у них есть когти, клыки и они выглядят устрашающе? Нет, чудовища они только потому, что мы их такими сделали.

Опускаюсь перед ней на колени, на приличном расстоянии от рогов.

– Спасибо, – говорю я тепло. – Ты спасла мне жизнь. – Возможно, она не понимает мою речь: ни слова из того, что я когда-либо говорила, – но ей должны быть знакомы доверие и благодарность. Медленно, не прерывая зрительного контакта, она наклоняет голову сильнее, рога подаются назад. Я улыбаюсь, слёзы радости щиплют глаза. – Идём, нам предстоит выиграть гонку.

Глава 24

– Сюда, пожалуйста, – говорит подсобчий. Гляжу на выходы, зарешечённые и пустые, и снова на него. Он указывает на угол зала возниц, который выглядит как стена. Но затем я вижу, что там прорезана дверца, за ней виднеется узкий подъём. – На балкон этажом выше, – добавляет подсобчий.

Эта гонка будет иной.

Единственный свет при восхождении – тот, что проникает через дверь позади нас. Златошторм строптивится и отказывается подниматься. Мне приходится слезть с колесницы и пойти впереди нетвёрдой походкой, то и дело проверяя, что рогам меня не достать.

Мы оказываемся в незатейливом зале. Справа большой балкон, с которого открывается вид на арену. Он примерно на той же высоте, что первые трибуны. Остальные возницы уже собрались там. Приближаясь, знаю, что их раздражает моё появление, к тому же вновь запоздалое. Они слышали, что я умыкнула каплю из океана их ресурсов? Огорчились, что пришлось расстаться с тем, что им, в общем-то, было не нужно, но могло спасти жизнь мне и моей сестре?

К счастью, все слишком заняты увещеванием мариленей, так что по крайней мере держат рты на замке.

Занимаю место возле Дориана. Теперь, когда мы вновь на арене, он игнорирует меня.

Трибуны гудят возбуждённой болтовнёй и суматошными новыми ставками, хотя большинство зрительских мест для съёмщиков сегодня пустуют. Что не мешает острову погрузиться в веселье с головой. В животе урчит. Я побывала в лераковине, значит, тело абсолютно здорово. Но в последний раз основательно ела на первом праздновании. Прошло больше суток…

Нужно что-то придумать. Мы не протянем голодными три дня, особенно учитывая, что мне предстоят состязания.

Отсюда сверху арена выглядит странно нереальной. Более гладкой, чем, как я знаю, побывав внизу, она есть. Кажется, будто на ней нет песка. Словно плоская сторона лезвия смела сыпучие крупинки, оставив после себя твёрдую, утрамбованную почву. Непривычно смотреть на неё отсюда, ведь мы не на трибунах, специально предназначенных для наблюдения за трассой и башней Землевластителя. Такое ощущение, что это промежуточное место, которое просто не должно существовать. Тяжелее всего не знать, что нас ждёт.

Марилень Арлин ударяется рогами о балюстраду, и Арлин съёживается. Другие звери отзываются, всхрапывая.

Стискиваю зубы. Что бы сейчас ни случилось, хуже, чем во время нападения аквапырей, не будет.

Раковина трубит, громко и отчётливо.

Землевластитель Минос выходит на балкон, облачённая в бледно-золотистое сари. Поднимает руки.