Чудовища, рожденные и созданные

– Я не обязана делать то, что ты говоришь. И не лезь в мои дела.

– Не доверяешь мне после всего, через что мы прошли? После того как мы буквально сражались бок о бок и снова спасли жизни друг другу? Я выручал тебя столько раз, а ты веришь Землевластителю? Она умеет извратить каждое слово, произнесённое в её кабинете. Минос найдёт способ использовать твои свидетельства против тебя.

– Если то, как ты со мной поступил, называется спасением, страшно представить, что тогда для тебя предательство, – сердито говорю я. – Ты пытался убить меня только до тех пор, пока твоя собственная жизнь не оказалась на кону. Уж извини, что больше не воспринимаю тебя всерьёз. И что тебя так огорчило? Что съёмщица получит необходимые лекарства и уход? – Дориан резко усмехается. Это не ехидный смешок, а тихий разочарованный смех. – Зачем пытаешься меня убить? – говорю я, пока попытка унизить меня снова не сошла ему с рук.

Дориан перестаёт смеяться. Подходит на шаг ближе, не отводя взгляда.

– Чтобы от страха ты побежала с турнира очертя голову.

Такого ответа я никак не ожидала. Изучаю маску спокойствия на лице Дориана. Грызущее чувство подсказывает, что он преследовал цель выбить почву у меня из-под ног. Вывести меня из себя. Сказать что-то настолько нелепое, от чего я бы не смогла отмахнуться. Как ни крути, что бы ни происходило вне трассы, Дориан Акаян по-прежнему мой враг. Когда всё было иначе?

– Никуда я не побегу. Останусь здесь и уведу у тебя корону. Знаешь, почему гнев для меня единственное решение? Именно поэтому. Переговоры в моём случае не срабатывают. Так что оставь свои попытки на меня повлиять. Сегодня ты пытаешься меня убить, на следующий день называешь это спасением.

– Я лишь попытался, – отрывисто бросает он. – Мой отец, Корал, в самом деле тебя убьёт.

Мгновение я пристально на него смотрю. Знаю: Дориан не питает особой любви к отцу. Какими бы ни были их отношения, они такие же запутанные и тернистые, как у нас с папой. Попытайся мой отец убить кого-то… Сама мысль отвратительна.

– Ты поэтому ушёл? – Осознание тихо оседает, словно хлопья пепла после пожара. Ответ всё это время был так прост? Дориан всегда ненавидел отца; всегда боялся того, что может случиться, прознай тот о нас. Гораздо сильнее меня. У меня были Эмрик и Крейн. У Дориана не было никого, кто мог бы его утешить. Думал, что я не смирюсь с этой простой истиной, которую я, возможно, знала всегда? Дориан отводит взгляд, горло подёргивается вверх-вниз. Я говорю медленно, осторожно: – Если моя жизнь по-прежнему в опасности, я заслуживаю знать. Всегда заслуживала. – Я не могу просто исчезнуть. Если исчезну сейчас, что станет с моей семьёй? Землевластитель сдержит слово, если для неё в том не будет выгоды? – Ты не твой отец, Дориан, прошу, ответь.

Когда он глядит на меня снова, он уже не тот Дориан, которого я видела на проспекте утром. Он Дориан Акаян: тот, что на плакатах. Взгляд тяжёл. Он говорит:

– Ты должна уйти. Сейчас. Мне плевать куда. Но туда, где мой отец тебя не достанет. Как только окажешься в его руках, тебе уже ничто не поможет. Даже я.

– Но куда мне идти? – тихо говорю я, глядя на него.

У Дориана нет ответа на этот вопрос.

Там, снаружи, целый мир, но бежать некуда. Нам обоим.

Глава 23

Большой базар – суматошный Вавилон голосов.

Сразу после нападения (по первым сообщениям, крупнейшего за последние пять лет) в большинство лавок почти не заглядывают посетители. Но толпы всё ещё здесь, вопросы и полусырые ответы на языках. Людей гораздо больше интересуют подробности трагедии. Они собирают факты или то, что за них сойдёт. Число жертв. Чем хуже, тем лучше. Чем трагичнее, тем интереснее.

Надеюсь, жестокое ликование означает, что общественность наконец переключилась с несчастья, постигшего мою семью. Нам нужна минутная передышка. Хорошо ещё, близкие были внутри Террафорта, в безопасности.

Дориан продолжает идти рядом. Мы заключили молчаливое соглашение: говорить больше не о чем. Несколько минут это действует мне на нервы, затем я спрашиваю:

– Разве тебе не нужно домой?

– Моя конюшня здесь наверху. Останусь там до начала следующего тура.

– Родственники не захотят узнать, что с тобой всё в порядке?

Он лишь фыркает в ответ.

Только мы оказываемся в главном зале, как я замечаю Крейн. Она ходит кругами, покусывая губу и, судя по тому, как загораживает вход, ждёт меня. Не успеваю я отстраниться от Дориана на достаточное расстояние, как Крейн поднимает взгляд. Обеспокоенное выражение сходит с её лица в ту же секунду, когда она видит его рядом со мной.

– До встречи на гонке, – говорит Дориан.

Я с трудом формулирую ответ.

Дориан идёт Крейн наперерез, невыносимо медленно, их взгляды сцепляются на бесконечное мгновение. Раньше я думала, что между ними нет ничего общего, что лучше их не сводить. Но я ошибалась.

В их глазах одинаковый гнев. Одинаковая тяжесть бытия.

Дверь Террафорта вновь открыта. Холодный ветер заставляет народ поплотнее кутаться в балахоны. Всё равно что бродить среди трупов: стражники в чёрно-красном следят, чтобы мертвецы не сходили со своих траекторий.