Чудовища, рожденные и созданные

Занавешиваю лицо волосами, идя к Крейн. Улицы вновь одичали, все вдруг позабыли о комендантском часе, словно остров не был охвачен пожарами и две ночи назад по нему не разносились звуки выстрелов.

Сегодня люди вспомнили, что все мы едины на этом куске камня.

Крейн приготовила куртку, которую я нацеплю поверх поношенных вещей, – дорогую на вид, чёрную, украшенную такими идеальными морскими камушками, что их легко принять за драгоценные.

Никогда не надевала подобное. По крайней мере вне мероприятий, которые была вынуждена посещать в детстве. Мой промысловый наряд всегда был простым. Куртки, которые мы с Эмриком носили по очереди. Вот кем я была. Кто я есть. Охотник.

Ладонь касается воротника рубашки, выданной в больнице. Даже там знают, в чём я хожу.

Крейн мягко произносит:

– Ты больше того, кем тебя хотят видеть.

Надеваю куртку, чувствуя, как бьётся сердце, когда просовываю ладони в облегающие рукава. Затем подвязываю волосы и закрепляю их металлической брошью, которую подарила соседка Крейн.

В зеркале вижу себя такой, какая я есть. Дочерью своей матери.

Так или иначе, через несколько часов всё решится. Вопрос лишь в том, буду ли я удостоена титула и славы или почувствую горечь песка и моря во рту.

Крейн ждёт в гостиной.

– Позавтракаешь? – Качаю головой. – Так на тебя непохоже.

– Что именно?

– Притихла и не подкалываешь меня.

Поднимаю руку и держу её ровно. Вот только вопреки этому она дрожит.

– Не могу расслабиться. Не могу приблизиться к мариленям в таком состоянии. Они оторвут мне голову с плеч.

– Эй, – говорит Крейн. – В чём дело?

Бормочу:

– Что, если всё пойдёт наперекосяк? Что, если земельщики объединятся, чтобы вывести меня из игры? – Знаю: по крайней мере у Арлин есть достаточные на то основания. Хочет победить, чтобы отомстить за отца.

Крейн говорит:

– Помнишь, как впервые пообещала, что никогда меня не оставишь?

Где-то далеко завывает грозовая туча.

Много лет назад я сказала эти слова Крейн под другим ненастным небом на быстро темнеющем берегу моря. Пообещала ей дружбу, любовь и семью. Попросила довериться мне, несмотря на то что жизнь учила её обратному.

Я была очень серьёзной шестилеткой.

Она берёт мои ладони в свои.

– Неважно, что случится сегодня. Обещаю, что всегда буду с тобой. – Когда я ничего не говорю, Крейн добавляет: – Я, как никто другой, знаю, насколько сильно ты любишь родных и что готова ради них на всё. Даже отказаться от своей мечты. Я здесь, чтобы призвать тебя не жертвовать ей.

– Дело не в мечте. Я иду на это, чтобы сестра получила необходимое лечение. – Крейн ухмыляется. Таращусь на каменный стол рядом с нами, стараясь не вспоминать, каково было кататься на Златошторм несколько ночей назад.

– Видишь? Врёшь не только мне, но и себе. Чем скорее признаешь то, зачем ты здесь, тем лучше.

Сердито на неё смотрю.

Невозмутимое выражение лица подруги напоминает об Эмрике, маме, даже о папе. Крейн всегда была одной из нас.

Вот кто мы такие: семья прежде всего. Даже если нам придётся драться до последней капли крови, мы никогда не пойдём друг против друга.

И когда выиграю, я вернусь туда, где жизнь сестрёнки не будет зависеть от мариленей в конюшне. К семье, которая познает лучшие времена.

«Почему гонка славы?»

Ответ на вопрос Эмрика начинает формулироваться в голове. Если бы только брат был сейчас здесь.

Встаю.

Крейн говорит:

– Ты куда?

– Нужно отвести Златошторм на арену. Не хочется подвергать её ненужному риску. Прикатишь колесницу через час?

– Конечно.

Даже в старых кварталах воздух другой. Праздничным его, возможно, не назовёшь, но там, где всегда была упрямая неподвижность, началось движение. У зрительских ворот арены выстраиваются ведущие государственных новостей. Оживлённо болтают друг с другом, меряясь репортажами и сплетнями. Слышу шум толпы снаружи. Перед настоящей гонкой в последний день студенты-спортсмены из школы земельщиков участвуют в подготовительных состязаниях и праздничных мероприятиях.

Но мне не до этого. Златошторм сейчас исключительно строптива. Чтобы добраться до зала возниц, нам требуются дополнительные пятнадцать минут. Она кружит, вместо того чтобы идти прямо, огрызается и фыркает, заставляя меня отдёргивать руку.

Шиплю:

– Да что это с тобой? – Помимо меня пока что пришёл только Саран. Делает вид, что не видит меня, но его марилень щерится. Под кожу пробирается страх. Златошторм отводит рога назад, будто хочет удрать. – Ты тоже зелёных кровей, – говорю, пытаясь её успокоить. – Если тебя начнут задирать, дашь сдачи.

Нерешительно тянусь к ней, она отстраняется. На этот раз решаю оставить её в покое. До гонки ещё уйма времени – нет смысла на неё давить. В любом случае, пока Крейн не прикатит карету, я ничего не смогу сделать.