Чудовища, рожденные и созданные

Затем обгоняю его, арена исчезает, и я взмываю ввысь.

Золотая черта загорается зелёным.

Глава 34

Остановив Златошторм, скатываюсь с неё, ловя воздух ртом. В горле разбухает железный привкус крови. Плевать. Ноги дрожат, ощущение полёта замедляется. Гонка окончена.

Я пересекла финишную черту первой.

Я выиграла.

Я чемпион.

Арена погрузилась в анархию; крики и одобрительные возгласы прорываются сквозь рёв дождя, всё ещё барабанящего по крыше, повсюду взрываются, рассыпаясь цветной пудрой, бомбочки.

Подсобчие устремляются к Златошторм со всех сторон.

– Не подходите, – предупреждаю я их.

Затем повисаю на шее Златошторм. Кровь и слёзы смешиваются и стекают по лицу, но я прижимаюсь к ней, пальцы сломаны, всё тело дрожит. И она не отстраняется. Марилениха, закрывающая глаза на неосмотрительное прикосновение, позволяет мне постоять так, обнимая её. Ноги в огне, и я всё не могу перестать плакать.

Скрежет металла о землю заставляет меня поднять взгляд. Вся арена в развевающихся знамёнах с эмблемой гонки славы тонет в восклицаниях и суматохе. И из лабиринта возникает Дориан. Ковыляет рядом с мариленем, держась на ногах вопреки силе притяжения.

Руки неуверенно пытаются снять с Роготона упряжь.

Подсобчие с посохами окружают их и оттесняют его назад. Дориан не возражает. Прижав кровоточащую ладонь к животу, шатаясь, подходит ко мне.

– У тебя получилось, – говорит он, запинаясь, с глазами, налитыми кровью и удивлением. – Ты в самом деле выиграла.

Но он не смотрит на меня. Его взгляд устремлён вверх – туда, где Землевластитель стоит в своём наряде. Серебряная восковая фигура, сияющая, пока мир под ней заходится в фанатизме.

Не успеваю ему ответить, как ворота открываются, и на безумный миг я ожидаю увидеть мариленей.

Но это Соломон Акаян.

Вышагивает так быстро, что, наверное, побежал бы, не соберись над нашими головами целый остров в ожидании главного зрелища: настоящего финального круга сто пятидесятой гонки славы.

– И на это мы потратили восемь лет, мальчик? – кричит Соломон.

Пытаюсь отвести взгляд, но Соломон говорит так громко, что с равным успехом мог бы вещать со всех экранов. К нам подтягиваются представитель комитета гонки и государственные помощники, а также офицеры Землевластителя.

Соломон резко замолкает. Вместо этого указывает на меня. Лицо красное, челюсть напряжена.

– Девчонка сжульничала!

Обвинение прозвучало с той же уверенностью, с которой я знаю, что победила честно и вчистую.

– Я пересекла финишную черту первой, – обращаюсь я к представителю комитета.

– Без седла! – рявкает Соломон. – Это гонка колесниц.

– Замечание справедливо, Корал Солонии, – говорит государственный помощник-съёмщик. Говорит без злобы и желания, чтобы так оно и было. Просто даёт мне возможность высказаться.

– Раз уж гонку славы придумали в честь Первого Чемпиона, то произошедшее здесь сегодня нельзя считать несправедливым. – Вздёргиваю подбородок, кровь по-прежнему струится по лицу.

Соломон с яростью произносит:

– Настоящий победитель турнира – Дориан.

– Я проиграл, отец, – говорит Дориан. Каждая пара глаз на стадионе устремлена на него. Кровь стекает с его лица, и рану на моей щеке тепло пощипывает. Наверное, полностью содрала кожу. Он повторяет: – Я проиграл. Дорога привела меня в тупик. Пришлось повернуть назад, чтобы выбраться. Корал к этому моменту уже финишировала. Я лишь вёл мариленя обратно. – Дориан бросает взгляд на лабиринт. У входа лежит, одиноко сверкая, его корона. – Можешь спорить, что турнир предполагает использование колесниц, но, поскольку Корал Солонии единственная из возниц пересекла черту, она истинная победительница сто пятидесятой гонки славы.

Его речь погружает арену в ошеломлённое молчание.

Государственный помощник-съёмщик замечает:

– Что ж, конфликт исчерпан. Если соперник поддерживает победительницу, кто мы, чтобы спорить? – Жестом приглашает меня проследовать в зал возниц. Голос Соломона останавливает нас. Но кричит он не на меня.

– Понимаешь, что только что всё разрушил, глупый ты мальчишка? – Во мне закипает ярость. – Вернись, кому говорю! – рычит Соломон, и Дориан замирает. – Думаешь, Землевластитель у себя на балконе на твоей стороне? – кричит он, брызжа слюной. Представитель комитета нервно переминается с ноги на ногу, в то время как государственный помощник-съёмщик поджимает губы. Офицеры синхронно проверяют оружие в кобурах. – Этого мы пытались избежать с самого первого дня, когда девчонка задумала всё испортить!

Повисает молчание, даже зрители притихли. Народ проталкивается к нижней трибуне, пытаясь разобрать, в чём дело.

Как вдруг происходит нечто одновременно чудесное и жуткое.

– О, закрой свой треклятый рот, Соломон Акаян, – восклицает Крейн, выходя из зала возниц. Останавливается рядом с побледневшим Дорианом. Он с тревогой глядит на меня, затем на мою подругу.

– Что ты…