Чудовище 2 (СИ)

На самом деле торговля людьми в Уш случалась и прежде и не так редко. Когда князьям было необходимо залатать прорехи в своём бюджете, кое-кто из них сбывал человек десять-пятнадцать на плантации вото. Правда, делалось это не так громогласно, да и у Майи бы вышло всё шито-крыто, если бы Бел не поднял шум.

Однако, Майе больше не хотелось иметь дело с судебной комиссией и она решила вернуть себе в помощники старую гвардию, что служила ещё при её матери. Да, они уже не молоды, но дело своё знали и с ними было спокойнее.

Когда дела в её княжестве наладились, она заскучала. Её муж Усит никак не мог развеять её тоску по мужчине. Как верно заметил Криг, она вышла замуж за слабовольного трусливого Усита, чтобы иметь мужа-раба, всегда помнившего, что она взяла его в свой богатый, по меркам краёв Уш, дом из милости, оказала ему честь. Усит расстался с опостылевшей службой писаря и нищетой, он получил то, чего хотел всегда: проводить целые дни в праздности и бессмысленных мечтах, наслаждаться вкусной едой, спать по утрам до полудня. И платить это беспрекословным подчинением своей жене и при случае, если та начнёт заводить себе любовников, не только не докучать ей ревностями, но и покрывать её.

Майя почти не делила постель с Уситом, отведя ему отдельную опочивальню. Он был послушный и кроткий и за это она испытывала к нему сестринскую нежность и даже иногда, жалея его, присылала к нему на ночь молоденькую служанку, помощницу кухарки. Но сама не воспринимала его как мужа. Не вдохновляли её и остальные мужчины, обитавшие в её городе: неказистые, тупые, раболепные, боявшиеся её.

Но вскоре произошло событие, которое изменило всё и случилось это весной. Майя прогуливалась по небольшой выложенной булыжниками площади перед своей усадьбой. Это был единственный мощёный кусок земли в её городе. По его краям были разложены валуны, препятствующие передвижению по площади на лошадях и телегах, чтобы не повредить мощение площади. По этим булыжникам в карете имела право передвигаться только сама княгиня. Когда она выезжала куда-нибудь, что случалось нечасто, валуны убирали в стороны, чтобы дать проход её карете.

Но в этот день Майя просто прогуливалась по площади. Её сопровождал муж, развлекавший её беседой, как только мог, свекровь, служанка Рита, та самая, что ухаживала за привязанным к лавке Кригом, и ещё один рослый здоровый мужчина — так, на всякий случай, для безопасности.

Майя ощущала скуку и лень и мечтала только поскорее вернуться домой, чтобы завалиться на мягкую широкую кровать, покрытую красным войлоком, и плюшевые подушки, и перекусить чем-нибудь, например, сладкими пирогами.

Внезапно, она увидела вышедшую на площадь женщину лет тридцати, странного вида. Она была одета, как все в её княжестве — тёмное и шерстяное, вот только у неё было совершенно необычное лицо: огромный и широкий рот, толстенные губы, мясистый крючковатый нос и маленькие, как две точки, глазки. Женщина стояла и смотрела на Майю, не сводя глаз.

— А почему ты мне не кланяешься? — спросила Майя. — Разве ты не знаешь, что я — княгиня и правлю этим городом и всё здесь моё, включая даже камни, на которых ты стоишь? Ты не знала или ты гордая?

Женщина улыбнулась и рот её, казалось, растянулся до самых ушей.

— Да спасут меня боги, чтобы я была гордой! Мама Лаха говорит, что гордость — это величайший порок! — она низко поклонилась Майе.