Чудовище 2 (СИ)

— Я по-прежнему честен, — говорил он. — Я же обещал обогатить их взамен на уважение, не на любовь, а только на уважение. Они уважительно относились ко мне, так пусть получат свою долю счастья!

И он ждал ответа от княгини Майи, считая дни.

Он то и дело вызывал к себе Крига и выжимал из него информацию о Майе, как сок из лимона. Разумеется, Кригу пришлось пересказывать свою печальную историю о взаимоотношениях с Майей и Лиру, но Лир категорически запретил ему во время повествования как-то ругать или критиковать княгиню.

— Это только твоя точка зрения, — говорил он Кригу. — Ты злишься на женщину, что не ответила тебе взаимностью и наказала за дерзость, за то, что ты считал себя достойным её. Но это всего лишь обида, не более того. Обида, свойственная слабому и ничтожному человеку, не способному добиться ничего самостоятельно, рассчитывающему только на удачу, которой вообще доверять нельзя! Так что придержи при себе своё мнение и рассказывай мне о Майе как можно больше. Может даже я награжу тебя.

И Криг говорил и говорил. Лиру теперь стало известно о Майе всё, вплоть до того, что у той в четырнадцать лет была любимая кукла с золотыми волосами, которую звали Анна. Он выяснил, что Майя любила клубнику и пыталась учиться играть на струнном арфообразном инструменте, называемом комла и очень популярном у жителей гор.

— Ты не отомстил Майе, — говорил Лир Кригу, — ты просто стал инструментом судьбы, посредником, указавшим на Майю её суженому. Со мной её ждёт великая судьба. А ты, видно, так и останешься полотёром, не быть тебе князем.

Лир испытывал некоторую ревность, он ревновал Майю к Кригу, который касался её тела. Успокаивало только то, что Криг, в конце концов, оказался отвергнут.

С тех пор, как Майя вышвырнула из своей жизни Крига, миновало десять лет, но прекрасная княгиня почти не изменилась внешне, только может, ещё немного поправилась телом. Возраст, казалось, не имел над ней никакой силы.

За все десять лет правления княжеством Майя приобрела прозвище Паучиха, но так называли её за глаза не столько подданные её княжества, сколько князья-соседи, с которыми она состояла в союзе. Всё это случилось с лёгкой руки князя Бела, который не мог пережить того, что она отказалась стать его женой и предпочла ему, как он считал, полное ничтожество. Бел, обиженный до нельзя, мстил ей, как мог. Её маленький город, которым она управляла, наводнился его шпионами и соглядатаями, высматривавшими все её прорехи, на которые Бел мог бы донести совету союза Князей. Однако, найти какие-то существенные изъяны в этом городке было сложно.

Город Майи был населён людьми с таким же менталитетом, как и во всём союзе княжеств Уш. Он был чем-то схож с описанным прежде приокеанском городом Шалкой и одновременно он был другой. Так же, как и в Шалке, в городе Майи царила величайшая тишина и покой, но из тех сортов покоя, какой вызывает застой. Летом город зарастал сорной травой, а зимой его засыпало снегом чуть ли не по самые крыши, потому что жители не любили ни выпалывать траву, ни чистить снег. Не то, чтобы они были ленивы, просто считали это пустым и необязательным занятием. Снег чистился только у крыльца, ровно настолько, чтобы можно было открыть дверь, а дальше вполне можно передвигаться по сугробам, даже утопая в них по пояс. Тем более, никто не считал, что вред может быть от сорной травы, выраставшей выше человеческого роста и мимо неё ходили по узким протоптанным тропам.

В городе было много каменных заборов, хоть и не таких толстых, как в Шалке, но зато высоченных, почти в два человеческих роста и тянущихся вдоль узеньких тёмных улочек. Но больше было лачуг, которые вовсе не окружал никакой забор, они плотно жались друг к другу, образуя из самих себя плотное ограждение, обычно выстраиваясь квадратом и образуя внутренние дворы, обычно очень грязные и изобилующие травой, травой, травой в летнее время и гигантскими сугробами — в зимнее, создававшими временную иллюзию чистоты…

Таким этот город был и сто лет назад до рождения Майи, когда носил имена других правителей и за всё время в нём ничего не изменилось, потому что никто не хотел перемен, обитая в дремотной пыльной паутине застывшего времени.

Между тем, жители города не были замкнуты, здесь царили законы гостеприимства и это было логично, потому что как бы ни был дорог горожанам, да и жителям деревень вокруг неподвижный покой, всё же хотелось услышать хоть какие-то новости и узнать, что творилось во внешнем мире. Жители Уш были домоседы и неохотно путешествовали. В их городах почти не было гостиниц или постоялых дворов, но странник, забредший в город или деревню Уш, мог всегда найти у кого-нибудь из жителей приют в обмен на какие-нибудь новости или истории, если, конечно, у него не было разбойничьего вида. А купцы и вовсе традиционно останавливались в княжеском доме.