Чудовищный секрет Авроры 3, или Дочь ректора все объяснит

– Так что? – он снова показался в дверях.

– Ум?

– Останетесь? Вы правы, там льет как из ведра, – в его руках был зажат свернутый плед. – До ближайшего общественного портала полчаса пешком. Я не отпущу вас никуда… в такую погоду. Утром доставлю в Академию к завтраку.

– На самом деле, бабушкино ателье – у моста, и… Останусь, да, – я прикусила язык, болтающий всякую неуместную ерунду.

Я отвернулась к раковине и ополоснула чашки. Постояла с минуту, позволяя прохладной воде стекать по запястьям. Зажмурилась.

– А вы все та же пугливая птичка, – довольно хмыкнул Салливан. – Надеюсь, я не обломал ваши перышки.

– Они крепкие, – заверила тролля и, резко выдохнув, вышла из кухни на поиски предложенной мне спальни.

И вовсе я не пугливая! Просто неловко немножко стало. Потому что мне был знаком каждый волосок на его теле. А Салливан уверял, что я его совсем не знаю. И совсем непонятно было, как теперь себя вести, оставаясь наедине в тесном пространстве спальни – как близкие или как чужие.

Кровать, застеленная чуть смятым серебристо-серым бельем, была достаточно большой, чтобы уместить и настоящего тролля с подружкой.

– А вы где будете? – в лоб спросила мужчину, с подозрением поглядывая на зажатый у него под мышкой плед. Мое занудное чудовище явно планировало сбежать.

Дождь скреб по стеклам, прорезая каплями косые дорожки. Барабанил в крышу, рассыпаясь грохотом по всему дому. Пришла коварная мысль соврать, что я боюсь грозы, и потребовать себе защиту в лице небритого, хмурого, но уже вполне приятно пахнущего мужчины.

– Тут достаточно места…

– Это плохая идея, Аврора, – прохрипел Салливан и расстелил для меня кровать. – Я сильно нетрезв. Едва себя контролирую. И шурхова капля сводит меня с ума.

– Капля! – саркастично фыркнула, усаживаясь на постель. – А вы вообще уверены, что дело в ней?

– Откуда мне знать? Я никак не могу этого проверить, – недовольно буркнул магистр, прохаживаясь по небольшой комнате. Ждал, пока я стяну платье и заберусь под одеяло. – Вот только с некоторых пор я предпочитаю точно знать, что желаю чего-то сам, а не под воздействием дикой, первобытной магии. Для меня это… важно.

– Вы еще зануднее, чем раньше, – пришла к неутешительному выводу.

– Уж какой есть. Другого предложить не могу.

Я закатила глаза. Говорю же: невероятно нудный тролль.

– Похоже, моя капля, в отличие от вашей, дрессированная, – зевнула, пялясь на непривычно низкий потолок. – Она послушна и адекватна. И позволяет мне решать самой, куда тянуться, а куда нет. Может, и ваша тоже так умеет?

– Карпова… это разговор не на пять минут, – сонно сообщил магистр, накрывая меня одеялом поплотнее. – Спите. И дайте поспать мне, если и правда хотите увидеть завтра мое лицо вместо физиономии Бехтерева.

Я судорожно зевнула и послушно закрыла глаза. Первый день занятий оказался выматывающим и нервным. Сначала Бехтерев, потом… снова Бехтерев. Затем длинная прогулка под лондонским дождем. Остатки сил потратила на попытки затолкать тролля в ванную. Да, пожалуй, сон я вполне заслужила.

Дождь монотонно стучался в окно, баюкая на свой странный манер. Лондонская колыбельная за какие-то пару минут погрузила меня в дрему. Я то проваливалась в сон, то всплывала на поверхность и принималась вертеться: непривычно спать на новом месте.

Одеяло сползало, и ветерок принимался ласкать голую кожу, рассылая по телу мурашки. Игрался с бретельками сорочки, зарывался в волосы, забирался под кружевной подол… Это успокаивало, расслабляло. Я снова проваливалась в темноту. И одеяло само собой заползало на меня обратно.

В какой-то момент я в полусне приоткрыла глаза. Рандор сидел на полу напротив кровати и отрешенно смотрел сквозь меня. То ли мимо, то ли, наоборот, прямо внутрь, в самую суть.

Я вяло пошевелила языком, пробормотав, что ему завтра нужно обязательно явиться на занятие. А для этого надо не на полу сидеть и с ветерком играться, а крепко спать и старательно трезветь! Но вместо осознанной речи вышло что-то вроде «идишпассьтволльповери». Неудивительно, что Салливан даже не шелохнулся.

Одеяло вновь накрыло мои плечи, и я, убаюканная колыбельной лондонского дождя и воздушной лаской, провалилась в сон.

Он был приятным. Меня крепко обнимали чьи-то лапы, не давая улететь в бездну проблем. Защищали и от драного Вяземского, и от мерзкого Бехтерева, и от полоумного Блэра, и от обезумевшей от жажды мести Тамары. Обещали не отпускать – никогда, совсем никогда, – и я им верила.

Кровать слегка проминалась под тяжестью двух тел, образуя уютный кокон, в котором так легко спрятаться от неприятностей. Руки перебирали мои волосы и поправляли одеяло, не доверяя более ветерку столь важную работу…

Но это, скорее всего, был просто сон. Потому что наутро я в постели никого, кроме себя, не обнаружила.

Глава 7. О простых смертных, жаждущих большего

– Говорю тебе, что-то не так с чарами, – мама уверенно тряхнула головой, нахмурилась, наклонилась и снова потрогала землю. В который уж раз за те полчаса, что мы стояли у пятой теплицы.