Чума в Бедрограде

Сразу после Революции было принято решение по возможности избавить крупные города от дополнительных источников потенциальных эпидемий. Антисанитария, доставшаяся новому государству в наследство от Росской Конфедерации, поддавалась с трудом, но поддавалась. Бездомные кошки и собаки исчезли с улиц вместе с мусором, который начали собирать и обрабатывать принципиально иными методами. Когда методы были усовершенствованы, из городов пропали грызуны и птицы (специалисты из Европ до сих пор не верят, что такое вообще возможно, но действительно же пропали). Так можно легко отличить, где кончается цивилизация и начинается область, ызды и всякие там селенья, если дорожных знаков и лесов-полей почему-то недостаточно: за городом поют птицы, в городе нет. В парковых зонах ещё встречается какая-то живность, но чтоб вот прямо так, чайка на вокзале?

Виктор Дарьевич едва удержался, чтоб не протереть глаза.

Впрочем, он о чём-то подобном от кого-то слышал.

Давно, когда был студентом и экономил сигареты, докуривая до половины и растягивая на два раза, кроме исключительных случаев. Но слышал, слышал. От кого-то из преподавателей или соседей слышал.

В пятидесятых был крупный пожар в Порту, крысы и чайки ринулись в близлежащие районы, но вернулись сразу, как огонь был сбит. В Порту до сих пор живут себе преспокойно и крысы, и чайки (возможно, и кто-то ещё), в Порту совсем другие условия, городские санитарные меры на Порт не распространяются, там всё совершенно по-другому с отходами — и крысам, и чайкам есть чем питаться.

Но на вокзале-то нечем.

Как туда занесло чайку, Виктор Дарьевич не понимал, но всю дорогу до места встречи с Дмитрием Ройшем инстинктивно оборачивался в сторону Порта. То, что над ним не стоял дым, ещё ничего не значило.

В общем-то, пожар — не единственная возможная причина для бегства чаек и крыс.

От вокзала идти было недалеко, тем более что Виктор Дарьевич напряг память и сообразил, что за адрес отправил телеграммой Дмитрий Ройш.

Заброшенных и пустующих зданий в Бедрограде совсем мало, это в некотором роде нонсенс, исключение из правил ведения городского хозяйства — не эксплуатировать недвижимость. В тесном проулке за вокзалом прятался один такой нонсенс: дореволюционный особнячок, который так и не был переоборудован подо что-нибудь подходящее. Заградительными лентами его обвесили ещё до того, как Виктор Дарьевич начал опаздывать к отбою в отряд, блуждая по Старому городу. Почему по сей день ничего не изменилось — загадка.

Виктор-дарьевическим людям при оружии (его людям, проникаться значительностью — так проникаться!) тесный проулок и пустующий особнячок не понравились: слишком тихое место, ночью и вовсе безлюдно, а ну как Дмитрий Ройш выкинет что-нибудь этакое.

Виктор Дарьевич без лишних сомнений пригнулся, скользнул за заградительную ленту, подавая пример своим людям: нечего тут думать, пришли — надо действовать.

Зря, что ли, из Столицы явились.

Ступеньки крыльца давно облупились, рассыпáлись каменной пылью прямо под ногами. Трое из его людей остались снаружи, начали круговой обход территории, остальные же последовали за Виктором Дарьевичем в сырой мрак, открывшийся за тяжёлой, заедающей дверью. Достали фонари (интересно, у них на любой случай при себе обмундирование?), зашарили яркими лучами по полу. На полу обнаружились следы жизнедеятельности любителей отдохнуть в благости и покое неиспользуемых развалин. Вот чего сейчас не хватало — так это в процессе переговоров застрелить какого-нибудь нетрезвого неудачника старшеотрядского возраста. Разбирайся потом с Бедроградской гэбней.

Виктор Дарьевич пресёк все попытки не пускать его в тёмные закутки одного — потому что безопасность безопасностью, но кто тут из присутствующих лицо наиболее высокого уровня доступа? И кто тут, по правде сказать, реже всех шныряет по тёмным закуткам в силу специфики работы.

Надо же воспользоваться представившейся возможностью в полной мере!

Дмитрий Ройш мог прятаться где угодно. Особняк невелик, но при желании есть где укрыться. Виктор Дарьевич поразмыслил и пришёл к выводу, что молча рыскать с пистолетами и фонариками — лучший способ спугнуть добычу. Уйдёт ещё через какое-нибудь незаколоченное окно — и что потом делать?

Виктор Дарьевич  остановился посреди помещения, которое когда-то, вероятно, служило холлом, и, наплевав на безопасность и инструкции своих людей, спросил у пустоты:

— Дмитрий? Дмитрий Ройш?

Пустота ответила не сразу, подумала немного, но потом в дальнем углу что-то заскрипело (люди Виктора Дарьевича напряглись, мгновенно перестроились), и от стены отделилась тёмная фигура:

— Либо мои органы восприятия окончательно свихнулись, либо вы всё-таки не Сепгей Борисович.

Сепгей Борисович, мда.

Ревизор Когнитивной Части, давнишний голова гэбни Колошмы.

Мда, мда.

Виктор Дарьевич предпочёл чуток потянуть время:

— А вы всё-таки не Дмитрий Ройш. Так что мы в некотором роде в расчёте.

По фигуре нагло прошлись фонарики, хотя Виктор Дарьевич не отдавал такого приказа.

Вот дефективные, а.