Чувствуй себя как дома

– Там темно. – Темыч сосредоточенно смотрит куда-то мимо меня. Ему трудно отключить слух. Трудно усмирить подрывника.

Выудив из кармана фонарик, я отдаю его мальчишке. Я подготовилась. Я все просчитала. Я… нигде не ошиблась.

Темыч прыгает на ступеньку к червякам и гладит их.

– Они тоже прячутся, – объясняет он. – От тех хищников.

– Видишь, тебе не будет скучно.

– А ты?

– А я убью всех монстров и вернусь за тобой.

– Так нечестно! – возмущается Темыч. – Возьми меня!

Я сажусь на корточки.

– А как же черви? Они не выживут без тебя. Обещаю, я приведу тебе самого опасного монстра, и ты сам решишь, как с ним быть.

Поднявшись, я подхватываю доски. Темыч наблюдает, как над его макушкой смыкается тьма. Как я хороню его в костях Ворона, чтобы чудовища точно не пробрались к мальчишке – или он не пробрался к ним. Я опрокидываю шкаф и перетаскиваю его на прогнившие доски.

Я спасена. Осталось только побеседовать с монстром.

* * *

Илона складывается в позу собаки, и ее ступни омывает море. Солнце выглядывает из-за туч. Утренние лучи скользят по песку и бутылкам пива. Моросит мелкий дождь, и над волнами появляется радуга – на все небо, или даже больше. Обнимает поселок, улыбается ему, как старому другу. Силуэт Илоны похож на идеально ровную букву «Л». Если смотреть издалека, ее можно принять за штендер. С рекламой домов, определенно.

Мне не страшно. Не страшно и морю – второй день волн почти нет. Мы с ним связаны.

Я шагаю к Илоне и снова и снова проваливаюсь в песок – он засасывает меня, хоронит, и так – спасает. Он тоже мой друг.

– Доброе утро, – шепчу я.

Как странно. Почему, вывернув себя наизнанку, посерев в больнице из-за туберкулеза, побив всю посуду в квартире, мы продолжаем говорить «доброе утро»? Почему нельзя произнести: «Дерьмовое утро. Тебе чай или кофе?»

Буква «Л» выпрямляется. Синяки под глазами, бледная кожа, взлохмаченные волосы… Кажется, Илона ненавидит клетки.

– Красивый рассвет, да?

– Я все знаю.

– О чем ты? – хмурится она, и ее брови превращаются в длинное тире.

– Ты попросила у Ворона кое-что особенное.

Машинку на радиоуправлении.

– И что же?

– Точнее – кого, – рычу я.

Илона пятится и мотает головой.

– Что ты несешь…

– Второй муж – носитель здорового тела. Ты хочешь вернуть первого Пашу, разве не так? Я – подарок дому, ведь за такую услугу нужно немало заплатить. Но я не позволю тебе это провернуть, ясно? Не позволю. Ты прикидывалась идеальной женой, готовила сырники по утрам, обнимала мужа, но ты не любишь его. Ты ищешь прошлое, а оно от тебя бежит. – Я иссякаю и хватаю ртом воздух. – И Темыч растет таким по твоей вине. У чокнутых мамаш не бывает нормальных детей!

Илона едва не плачет. Мое «не бывает» проникает в нее через поры. На лбу, на носу, вокруг губ темнеют морщины-паутинки.

– Чокнутая здесь только одна. И это ты.

Губы Илоны не шевелятся. Звук течет из ее рта, как кровь. «Не бывает» добралось до сердца.

Но мне не страшно. Темыч меня спасет. Илона любит сына, а ее сын похоронен по соседству с червями.

– Артем слышит их. Да, Аня, он слышит твоих друзей. Ему… тяжело справиться с даром. Небо, он же совсем маленький, но проклятые Zahnrad не жалеют никого. За последние десять лет у них накопилось множество историй. В кинотеатрах на такие фильмы детей не пускают. Такие книги не продают несовершеннолетним. Они ломают психику, а в качестве утешительного приза разговаривают с тобой! Я водила Артема к психологу, но… Врач ведь не оглушит его. И не заткнет Zahnrad. Поэтому я рискнула. Подарила дому полотенце Артема. Ты из-за него так разволновалась? Зря. У вас одинаковые. «А» – Артем. Я попросила Ворона… Не тревожить моего сына. Отнять у него дар.

– Я не знала…

Илона трет лицо ладонями. Еще немного – и кожа слезет. Еще немного – и от нее останутся лишь шестеренки и циферблат.

– Я мечтаю, чтобы Артем вылечился, – бормочет Градинарова. – Чтобы он играл во дворе с детьми, а не с открученными конечностями игрушек. Чтобы он не общался с кирпичными монстрами. Чтобы рисовал Буратино, а не чьи-то кишки. Разве это плохо?

Мой идеальный план разваливается. Стук-стук – конструктор падает на песок. Я перепутала. Выбрала не тот указатель. Щеки полыхают. Солнце поднимается все выше. Оно тоже горит, изо дня в день, из века в век. Ему очень-очень стыдно за что-то.

Дай пять, солнце.

– Я любила первого мужа. – Илона разминает шею, пытается избавиться от тяжелых мыслей. – Но люблю и второго. Да, бывает, что мы с Пашей ссоримся, но я бы никогда его не предала.

Я готова упасть на песок и разреветься. Дура. Истеричка. Псих. Книга Лиды – вранье. Этот поселок – вранье.

– Прости…

– А ты ведь уже жалеешь, да? Жалеешь, что подарила ему Облако.

– Нет. Можно же отменить… заказ.