Чувствуй себя как дома

— В магнолии. В твоей маленькой мести, парень.

Бруно искал пути отступления, но единственная дверь находилась за спиной отчима — слишком далеко.

— Откуда ты?..

— Он привел меня.

— Кто — он?

Отчим допил пиво и швырнул бутылку. Но на этот раз она растворилась в воздухе, как только он ее отпустил. Бруно пялился на циферблат и продолжал бессознательно переводить стрелки.

— Кто? — повторил он.

— Меня зовут Чайка, — прозвенело у него в ушах. — Приятно познакомиться.

* * *

Бруно окончил школу. Мама настаивала на поступлении в университет, но он наотрез отказался — пошел работать на завод отчима. И как же он удивился, когда через года четыре директор назначил его начальником мастерской! О таком мальчишка и не мечтал.

— Ваш покойный отец…

— Он мне не отец, — отрезал Бруно.

— Извините. Ваш отчим гордился вами. Хвастался, что вы как никто разбираетесь в часах и рекомендовал вас, как ценного сотрудника.

«Наверное, мы говорим о разных людях», — подумал Бруно. Отчим любил магнолии и «Чайку», но точно не своего пасынка. Не мог он его любить.

— Что ты им наплел? — спросил мальчишка у отчима-призрака, как только вернулся домой.

— Правду, — ответил тот и растворился во тьме коридора.

Как бы там ни было, Бруно надеялся, что на заводе кто-то знает о побочных эффектах. Но — все молчали.

Чертовщина началась в тот вечер, когда разбился отчим. Хотя нет — раньше. Когда Бруно решил отомстить. Если бы не дурацкая засушенная магнолия, если бы не дом и блуждающий по нему отчим, Бруно был бы обычным пареньком и радовался бы этому. Но, возвращаясь с работы, он старательно притворялся, что не слышит их. Что увлечен музыкой или фильмом — да чем угодно. Лишь бы выглядеть нормальным при маме.

Ей и так несладко. После смерти первого мужа она сбежала в другую страну. После смерти второго — заперлась в доме, потому что разучилась бегать. Но она даже не подозревает, что второй муж сидит на подоконнике и поет ее любимую песню, когда она готовит курицу в духовке. Не подозревает, что он пытается вытереть ее слезы, когда она плачет по вечерам.

Бруно сразу понял, что дело в часах. Это они привели в дом то, что сводило его с ума. Тикающий механизм послужил чем-то вроде мостика между миром мертвых и живых. Мальчишка не раз пробовал сломать часы, но его постоянно отвлекал какой-то грохот — то чашка упала, то дверь хлопнула. Иногда он получал по голове свалившейся с полки книгой. Бруно оставил часы в покое и все чаще начал задерживаться на работе. Для мамы нечто в образе отчима не существовало, а у него ехала крыша.

Бруно хорошо зарабатывал, поэтому домашние эксперименты он променял на огромную лабораторию в заброшенной части завода. Чайки ему было мало, он искал слышащих людей, чтобы вместе работать над тикающими сердцами. Бруно приводил кандидатов к себе домой, следил за реакцией, отбирал лучших. Он хотел во всем разобраться, но одного дома было мало.

Вскоре команда Бруно сконструировала сердца Ворона, Воробья, Ласточки и других птиц. И эти птицы разлетелись по поселку. На их циферблатах блестела надпись: «Zahnrad». Кто же знал, что в них заложена программа на самоуничтожение. В корпусы часов прятали гербарий яблонь, магнолий, абрикосов — словом, тех деревьев, что росли в садах хозяев.

Дома никогда не оживали без листьев. Они нуждались в душе, обожающей яблони, магнолии или абрикосы. Мечтали с кем-то разделить свое сердце.

Заброшенную часть завода отстроили и назвали «Zahnrad».

А потом появилась Лида.

* * *

Спустя пятнадцать лет

Бруно любил свой кабинет — здесь оживали сердца. Он никому не доверял своих птиц. Листья, добытые работниками из отдела Zahnrad — Стаей, — хранились в сейфе. Только Бруно знал пароль. Только он имел право связывать таких разных существ. И только он замечал призраков. Стая была слепа. А жители поселка — еще и глухи.

Странно, но… За все время Бруно не встретил ни одного зрячего человека. Да и он сам видел далеко не всех призраков. Должно быть, близорукость, думал он.

У Zahnrad никогда не садились батарейки. А механические не нужно было заводить. Ими управляла другая сила.

Год назад Бруно и его мама переселились в общежитие на заводе. Чайка… умерла. У-мер-ла. Обычно слово. Но почему же, черт возьми, так больно?

В то утро отчим опять стоял на балконе и пил пиво.

— Можешь мне помочь? — произнес он, когда Бруно замер рядом. — Я в курсе, что ты меня не переносишь, но сломай их, ладно? Чайка хочет убить твою мать, я чувствую.

— Ты…

— Мне осточертел этот дом и это море. Я уйду туда, где должен быть.

Бруно посмотрел ему в глаза и с трудом кивнул. Слова застряли в горле. Он побрел к двери.

— Удачи вам, герр Шульц.

Бруно застыл.

— Ты изо всех сил пытался стать плохим отцом, но… У тебя не вышло.

Он собрал чемоданы и увез маму в общежитие при заводе. Вызвал к себе новенького. Бруно ни за что бы не решился сам убить Чайку. Это не в его правилах. Но… зажмуриться он все же не смог. Так и пялился из отремонтированной «Чайки» на того, кто швырнул с балкона бутылку. На того, чья магнолия недавно расцвела.