Чужая дорога

А потом звонит она – Елизавета Владиславовна из какого-то города на букву «к» (название она произносит неразборчиво). Должно быть, к разговору она подготовилась основательно – вопросы так и сыплются из трубки. А кем я прихожусь Артему Тюхтину? Никем? Тогда на каком основании я собираю деньги? Ах, я воспитатель? Может быть, мне не хватает зарплаты, и я таким способом решила подзаработать? Знает она одного такого проходимца (хорошо хоть только одного!) – он каждый день в заплатанной фуфайке сидит у городского рынка с протянутой рукой, а вечером – уже в другой одежде – разъезжает на собственном «мерседесе». Есть ли у меня дети? Ах, нет? Тогда что я вообще могу в этом понимать?

Я, стараясь не сорваться, намекаю, что очень занята. Она оскорбляется: «Ах, вы еще и разговаривать со мной не хотите!»

Несколько лет назад папина сестра по доброте душевной вызвалась помогать стареньким немощным соседкам-близняшкам – покупала им продукты. Просто так, безо всякого финансового вознаграждения. Трудно, что ли, покупая что-то для себя, купить заодно что-то и им. Продукты приносила вместе с чеками – чтобы не сомневались. А они не верили – должен же быть у человека какой-то собственный интерес. Другая их соседка (такая же недоверчивая) намекнула, что она их на весовых продуктах может дурить – покупает в магазине или на рынке пять огурцов, а один себе откладывает. Еще и весы им кухонные притащила – для контроля. И они стали перевешивать – рыбу, мясо, овощи. Моя тетка, конечно, обиделась. Тогда я посмеялась над ее рассказом. Сейчас забавным это мне уже не кажется.

Я звоню родителям – сообщаю, что уволилась (сдержите восторг!) и что несколько дней буду «вне зоны действия сети» – еду к подруге в деревню, а там (представляете?) мобильной связи нет. И отключаю телефон.

В магазине покупаю бутылку сухого красного вина, салат «оливье» на развес, кусочек сыра, йогурт, хлеб. Забираюсь в номер и закрываюсь.

Набираюсь храбрости, захожу «вконтакт» и пролистываю сообщения. Депрессия не отступает.

Большими буквами печатаю на стене своей страницы «Ч», «У». Залпом выпиваю треть стакана. Вино холодное и ужасно кислое. Что там написано – португальское? Ага, как же! «Д», «Е», «С», «Н», «Е», «Б», «Ы», «В».

Закусываю кусочком сыра.

«А», «Е», «Т».

Размещаю запись. Отправляю в рот ложку салата.

Бросаю еще один взгляд на экран и решительно – пока не передумала – удаляю свою страницу.

Наверно, нужно было написать немного не так. Чудеса все-таки бывают. Иногда. Вышла же из комы Лера. Она еще не говорит и почти не двигается, но, я надеюсь, будет говорить и встанет.

Я не застала времена тотального дефицита – только слышала о них, читала в книжках. Но я почти вижу, как в воздухе выкристаллизовывается голубоватая надпись: «Два чуда в одни руки не отпускаются».

Кажется, я слишком пьяна.

9

В воскресенье я не выхожу из гостиницы. Допиваю вино, доедаю салат. К вечеру перехожу на более полезную пищу – принимаюсь за йогурт.

Телефон по-прежнему выключен. Я боюсь его включать. Боюсь лавины непринятых звонков и принятых сообщений. Иногда удобно быть страусом – сунул голову в песок и убеждаешь себя, что все хорошо.

В понедельник мне придется его включить – чтобы поговорить с Катей. Чтобы набраться мужества и заявить: «Кампания по сбору средств для Артема Тюхтина завершена». Чтобы позвонить в Москву лечащему врачу Артема и узнать, могу ли я к нему приехать – просто, чтобы пообщаться, чтобы рассказать ему, что Лера поправляется – наверняка, он будет рад.

Но это – в понедельник. А пока я тупо сижу перед телевизором и пытаюсь понять, что смешного нашло жюри КВНа в шутке одной из столичных команд.

10

В понедельник я просыпаюсь после полудня. Не удивительно, если учесть, что вчера после КВНа я посмотрела фильм про Джеймса Бонда, а потом – еще какой-то голливудский мюзикл.

Судорожно включаю телефон, с трудом попадая на нужную кнопку. Катя, прости!

Через несколько минут приходит пачка смс-ок. Рязанова звонила пятнадцать раз, Зоя – трижды, Андрей Савицкий – семь раз. Есть еще множество одноразовых звонков – большинство с незнакомых номеров.

Катя: «Варя, перезвони!», «Варя, позвони срочно!», «Варя, срочно!!!».

Андрей: «Варька, ты где?»

Набираю Катю. Сказать не успеваю ничего – даже поздороваться и извиниться.

– Ты что, о.уела? Ты где находишься? Ты о чем думаешь, дура?

Я таких слов в свой адрес никогда не слышала – даже в школе, даже в универе.

– Катя! – пытаюсь вставить хоть слово, но она не хочет слышать.

– Я тебе звоню со вчерашнего дня. Ты какого .ера телефон отключила? Почему я одна должна все это разгребать? Сели и ножки свесили. Твоя Зойка ни хрена сказать не может – мычит в трубку, как недоразвитая.

– Катя, Катя, что случилось?

Она орет так, что мне приходится отодвинуть трубку от уха.

– Что случилось, ты спрашиваешь? Ты хоть помнишь, что мы должны ребенка в Германию везти? Ты знаешь, что у вас самолет в одиннадцать послезавтра?

Я сажусь на кровать – ноги подгибаются. Мне кажется, она сошла с ума.

– Катя, какая Германия, какой самолет?