Чужая сторона: рассказы

Ольга Харитонова Чужая сторона (сборник реалистических и фантастических рассказов)

Первый «А»

Из-за леса, по длинному лицу разбитой дороги, в Малые Броди заехал автобус. Он жёлтым пятном мелькнул за домами, остановился на бывшей площади, смяв пузом жухлую траву. Подошедшие люди тянули головы, разглядывали пассажиров в окнах над красной надписью «Дети».

Автобус чихнул. Маленькие пассажиры разом подняли подбородки, до этого лежавшие безвольно, открыли глаза.

— А они способные? — спросила Леночка, глава администрации, у Михаила.

— Со способностями. Так точнее.

Гармошка двери собралась вбок, детям освободили дорогу в ДК. Они потянулись ко входу. Уже в школьной форме: белых рубашках, брючках и юбочках, неловкие, как живые. В клубе выстроились вдоль сцены — на выбор.

Когда Михаил в начале августа приехал в Малые Броди продавать родительский дом, он встретил Леночку, бывшую одноклассницу с извечным куцым русым хвостиком, попал к ней на чай. Она рассказала, что посёлок чахнет и ещё десятка рабочих мест скоро не станет:

— Сельские школы после нового закона попали под укрупнение: если учащихся осталось не больше двадцати, школу предписано «оптимизировать». Многие оказались под этим дамокловым мечом, и школа в Бродях тоже. У нас в прошлом году доучивалось девять человек, а из них четверо теперь выпустились и уехали… Два первоклассника на будущий год — разве это класс? Закроют, закроют! Соединят нашу школу с Крепужихинской, и всё, все учителя — вон!

Леночка глотала горячий чай, как водку. Чай Михаила медленно остывал.

— Представь, Миш, что ребятишки по автобусам будут скитаться, в сугробах буксовать, а? Соседняя школа далеко! Можно свезти наших домашних детей туда, в интернат, чтобы жили поближе к школе, но тогда мы совсем… Нет детей — нет жизни!

Из-за горячего чая и слова вылетали из Леночки горячими:

— Сволочи там сидят! А нам нужны дети. Но где ж их взять? Пособие на усыновление пока выбьешь…

Тогда Михаил предложил поселковым учителям решение: пообещал выделить детоботов от своей фирмы, как раз штук двадцать. Бесплатно, но с разрешением на съёмку, на тесты, на сопровождающую научную работу.

— А можно нам первоклассников? — заумоляло село. — Тогда на ближайшие одиннадцать лет мы спасены, пока доучатся!

И вот теперь детоботы, похожие на семилеток, стояли на сцене ДК нарядные, смотрели на сельчан во все жидкокристаллические глаза.

Люди не стали сильно выбирать, воротить нос, брали осторожно за маленькие ручки, отводили из толпы в сторону, заговаривали.

Только Федотов толкнул жену, бросился вперёд, увидев у темноволосого мальчишки крупные золотые зубы: «Смотри! Наш будет!» — он не за руку схватил, а поднял его сразу на плечо, понёс к столу регистрации. Родство, что ли, почувствовалось Федотову: у него самого блестели справа вверху две коронки. Федотовы записали мальчишку Женькой и сразу убежали домой.

Воронцовы забрали рыженького, похожего на Антошку из советского мультика, улыбчивого и ушастого. Спросили его: «Кузей будешь?» Так и записали.

Светленькую девочку — чёлочка набок, косичка вниз — повела за руку Теплова. Девочка сама ей сказала: «Хочу быть Валерией!» — а Теплова лишь восторженно заулыбалась.

Мальчишку, эдакого пухлого младенца, только с длинными ногами, отдали Целиковским, те были согласны на любого. Имя дала жена Целиковская — «Степан, Стёпа». Искусственность Стёпы выдавал только правый круглый глаз, мутно моргающий зелёным светом.

— Это копии чьих-то детей? — уточнила Леночка шёпотом. Михаил успокоил:

— Нет, сгенерированы с нуля.

За последним оставшимся ребёнком подошёл Поляков Дмитрий Васильевич, бывший пастух, а нынче нищий пенсионер, попросил детобота для помощи по хозяйству, вдвоём с женой-инвалидом они уже еле справлялись. Мальчик им как раз был кстати, пусть хиленький, сонный и с торчащими кроличьими зубами.

— Лёва, пойдёшь к деду жить? — спросил Дмитрий Васильевич. И мальчишка кивнул, согласившись с именем и приглашением.

Михаил с Леночкой уходили последние, Леночка закрывала зал ДК, приговаривала тихо: «Детоботы всё не детдомовские. Те хулиганят, воруют… А теперь у деревни откроется второе дыхание».

— И работа будет, культура: в кружках, клубе, библиотеке… — подхватил Михаил.

— И эта ваша научная деятельность!

Августовский вечер перетекал в тёплую ночь. Где-то в дальнем лесу завела кукушка. С конца улицы доносились крики беспокойных гусей.

Леночка предложила Михаилу пожить пару дней у неё, забеспокоилась, что дом его родителей «сырой, холодный, сложится, не дай бог, ночью». Она забежала в избу магазина, оставив Михаила на крыльце вместе с Санычем, бывшим его соседом. Саныч курил, они разговорились.

Двадцать лет тебя, мол, не было. Да как один день, поверишь. А мы тут вот так вот. А вроде раньше табун лошадей имелся? Куда! Сейчас и картошку многие не сажают. Деревня потихоньку умират, затихат… Зарастает лесом и травой. Змеи одни ползают. Да, Саныч, хреново так-то. 

Окурок полетел от крыльца и погас в полёте.