Чужая сторона: рассказы

Гуля засуетилась: подняла рюкзак на колени, стала что-то искать.

— Так, я сейчас опишу травму, имею полномочия. На работе поставлю печать. Где-то был чистый А-четыре…

— Погоди, — начал Максим осторожно, — надо обдумать…

— Кого думать? Чего ты его жалеешь?! Дохрена здоровья? Отстранят, но не посадят же. Будет внимательнее. Переживёт.

— Погоди, Гуль, правда…

Девушка присела перед Максимом на пол, взяла его ладонь в свои, зачастила:

— А если бы пачка попала в другое место? Ему нужно задуматься, это серьёзно.

Максим отводил глаза, нервно гладил руку Гули, та продолжала:

— Пусть оплатят компенсацию, потом уволишься…

— Я не могу уволиться.

— Почему это?

— Не могу и всё. Ещё полгода не могу.

— Да почему?

Максим молчал. Гуля снова стала напирать:

— Что мне тебя, бить, чтобы ты говорил?

И Максим сдался:

— Я не на работе, я на сроке.

У Гули что-то поменялось в глазах. Она медленно вытянула ладонь из его руки, ушла на кухню, растирая висок. Максим на пару секунд закрыл глаза, потом поплёлся за ней:

— Нельзя Ефима отстранять. Если работать будет не с кем, мне могут заменить срок на реальный. Надо обдумать, понимаешь?

Помолчали.

— Что-то я утомилась охреневать, — наконец проговорила Гуля.

Максим стоял в проёме двери. Гуля вытаскивала из пакетов продукты, кидая на стол.

— Ляг, чтоб я тебя не видела, — попросила она.

Когда с кухни полетел сладкий запах, Гуля зашла в комнату, сказала, не глядя в глаза:

— Каша готова. Там фрукты, булки, салаты… А уколы ты и сам можешь ставить.

Она ушла. Максим лёг и уставился в стену.

***

Через пару недель Максима вызвали к начальству.

Когда он подошёл, у кабинета уже стоял Ефим. Он громко кричал в телефонную трубку:

— Я всё отдам, отвалите! Ещё есть время!

Он сбросил звонок и глянул на Максима пустыми красными глазами.

— Ну и зачем? — спросил он. — Ты же сядешь.

— После тебя.

Максим указал Ефиму на дверь, тот молча открыл её и вошёл первый. Седой и усатый полковник тепло пожал Ефиму руку, пригласил сесть. Максим почуял подвох.

Так и вышло. Полковник сложил его заявление вчетверо, убрал куда-то в стол и мягко попросил Максима с Ефимом решить всё мирно друг между другом. Все аргументы падали как подстреленные. Глаза полковника были усталыми. Глаза Ефима смеялись. Лениво и вязко тикали часы на стене.

— Ну не помер же, — сказал Ефим, когда они вышли в коридор. Максим развернулся и дал ему в глаз.

Выйдя на крыльцо участка, Максим столкнулся с Гулей. Она не пошла внутрь, осталась с ним, спросила:

— Ну что?

Ответ поняла по лицу. Помолчав, спросила снова:

— Какая у тебя статья?

— Сто пятьдесят восьмая…

— Что ж, буду прятать от тебя деньги и ценности.

Он посмотрел на неё: она грустно улыбалась.

***

Максим появился в кабинете Ефима через месяц. С серым лицом, ещё слабый и высохший, но теперь у него была короткая стрижка, новая футболка с надписью «Будни таракана» и джинсовая куртка вместо олимпийки.

У Ефима всё ещё проступал охристый ореол вокруг глаза. Он встретил Максима осторожным молчанием, пригласил жестом сесть:

— Участвуем в гонках на выходных. Это не обсуждается.

У Максима медленно расклеились губы и приоткрылся рот.

Квадратная лампа мерцала. По оконному стеклу ходили тонкие тени. Ефим снял кипящий чайник с круглой платформы, налил себе и Максиму, вытряс из пакета на стол белые пряники. Максим даже не посмотрел на кружку:

— Выигрыш пополам?

— Если не будешь создавать проблем.

Ефим нервно уминал пряники. Максим рассмотрел его: напротив сидел самый простой, простецкий человек, форменная чёрная куртка была ему мала, в уголках рта белели пряничные крошки. Такому нельзя было доверить жизнь.

— Никакого риска, Мак, ребята с золотыми ручками. Поставят мотор, съездим, заработаем — и назад.

— Ты занимался гонками раньше?

— Я умею, — самоуверенно ответил Ефим.

— Откуда запчасть?

— Оттуда, — рассмеялся Ефим, потом унял смех. — Нелегально, да, но проблем не будет.

— Сколько заработаем?

— Много. Знаю, где играют по-крупному. Есть заначка, поставлю.

— Где твой предыдущий автонизм? — спросил вдруг Максим.

Лицо Ефима подёрнулось, как флаг на ветру, он поник:

— Я разбил машину.

Максим закивал, переведя взгляд на стену. Ефим поспешил добавить:

— То был не человек, старая модель, машина.

— Иначе ты бы сидел… — продолжал кивать Максим.

В коридоре шелестели шаги, кто-то сипло разговаривал и смеялся.

Ефим отряхнул руки, поставил рядом с чайником кружку, повёл в гараж.

Рабочая неделя обещала быть мерзкой.

***

В гараже царил полумрак. Жёлтые лампы мерцали. Двое механиков звенели железом у стола и переговаривались на языке жестов. На синей балке крана под потолком качался огромный крюк.

Двигатель — ком из цилиндров, трубок и гаек — был огромным. Максим стоял перед ним, лежащим на тележке, и старательно доедал двойной сэндвич.

— Успей до того, как меня раздрючит вот этим, — поймал взгляд Ефима. Тот курил, подбадривал:

— Я же сказал. А что сказано ментом, то не вырубишь топором! За сегодня соберут, за субботу сгоняю, в воскресенье всё вернём на место. Ты ешь, ешь. И выпей штуку для запаха в салоне, что-нибудь свеженькое…