Чужая воля

Глубоко вдохнув, чтобы укрепить свою решимость, он взломал печать и принялся за чтение. Все это было здесь, в фотографиях и ровных машинописных строчках: потерянные годы и та война, что так плотно переплелась с жизнью его среднего сына. Понадобился час, чтобы по верхам проглядеть дело, и еще два, чтобы изучить его более вдумчиво. Выключив свет, Френч попытался уложить в голове все, что он только что узнал про Джейсона и тьму этой его совершенно отдельной от прочих войны. Это было непросто. Это не была прямая и ровная дорога. Френч был вымотан и полон боли, но когда взошло солнце, он по-прежнему сидел за столом, все еще ошарашенный, пришибленный, пораженный громом – потрясенный, блин, до самой глубины души.

24

Окон в одиночной камере штрафного изолятора не было, но, проснувшись на своей жесткой тюремной койке, Джейсон сразу понял, что солнце еще не встало. Таков уж ритм войны и тюрьмы. Слишком много кровавых закатов и погибших друзей… В полной темноте он проделал несколько физических упражнений – отжимания, растяжки, а потом еще сорок минут отрабатывал технику рукопашного боя: не только ту, которую преподают любому бойцу подразделения дальней разведки корпуса морской пехоты – комбинацию окинавского карате, дзюдо, тхэквондо и джиу-джитсу, доведенную до совершенства Биллом Миллером в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, но также и ту сногсшибательную смесь ван-ан-фая и вовинама[40], которую на протяжении двух лет Джейсон перенимал у одного полковника южновьетнамской армии. Движения были плавными, быстрыми, точными. Работал он до тех пор, пока окончательно не взмок и не пришли охранники, чтобы опять отвести его в коридор под камерами смертников. Одного из них, Кудрявца, он знал. Другой в группе Икса был новеньким. Они молча надели на него наручники, и никто на протяжении долгого перехода не произнес ни слова – да никому это и не требовалось. Перед последней лестницей они освободили ему руки и отправили вниз к Иксу.

– Доброе утро, Джейсон.

Сойдя с последней ступеньки, он подошел к Иксу, стоящему под каменной аркой.

– Не рановато?

– И все же ты у меня уже не первый посетитель.

Джейсон нахмурился, поскольку Икс ничего не делал без причины и ничего не говорил без причины. Он явно хотел, чтобы Джейсон спросил, что это был за посетитель, но тот предпочел промолчать.

Через какое-то время Икс пожал плечами.

– Ты ведь наверняка помнишь Риса… Не более чем тупой инструмент, надо признаться, но предсказуемый, когда такие вещи имеют значение.

Джейсон все пытался оценить этот момент. Улыбка. Нахмуренные брови. В этом подвале они редко означали то же самое, что во всем остальном мире.

– Может, скажешь, зачем ты меня сюда вытащил?

– Ты сейчас здесь, потому что я нашел вчерашний день неудовлетворительным. Потому что я лег спать в дурном настроении и проснулся с мыслью, что нам надо попробовать еще разок.

Развернувшись, Икс направился в свой коридор, и Джейсон последовал за ним, по-прежнему оставаясь настороже. Во второй камере Икс махнул рукой на стол, накрытый для завтрака.

– Яичница с беконом, грейпфрут и выпечка. А вот мед от жены начальника тюрьмы. Судя по всему, она начала разводить пчел.

Он подвинул Джейсону стул, и тот скованно сел, наблюдая, как Икс усаживается напротив. Хозяин подземного коридора был чисто выбрит и аккуратно одет, но лицо у него было все в синяках и пластырях, а костяшки кулаков разбиты в кровь. Икс заметил нацеленный на него изучающий взгляд и второй раз пожал плечами.

– Один малый из «Язычников», вчера поздно вечером. По-моему, его звали Паттерсон.

– Звали?

– Звали… Зовут… Какая разница?

– Почему именно из «Язычников»?

– Я, может, и провожу свои дни глубоко под землей, но все-таки слышу кое-что – всякое недовольное бурчание от некоторых из «Язычников». Они вроде считают, что ты обокрал клуб и всадил пару пуль в одного из их авторитетов. Я дал им понять, что ты находишься под моим покровительством.

– Так вот почему я здесь? Чтобы я мог выразить свою благодарность?

– На данный конкретный момент – просто чтобы позавтракать. Ну, а в дальнейшем… – Икс радушно раскинул руки. – Чтобы поговорить по душам… Может, даже о чем-нибудь поспорить… И ради нескольких достойных поединков в те дни, что мне еще остались. Вот что меня в первую очередь интересует.

– Разговоры и споры?

– Разговоры по душам. Жаркие споры.

– И ради этих разговоров и споров ты организовал убийство Тиры?

– Частично да. – Икс впервые нахмурился, качая головой. – Но также и потому, что она была жестокой, эгоистичной и тщеславной – полнейшим ничтожеством, давно пустившим свою жизнь под откос.

– А что насчет моей жизни?

– Ты просто потеряешь несколько дней из нее. Невелика цена.

– Нет, Икс. Не несколько дней. После того как с тобой покончат, я еще очень долго буду оставаться здесь. Я буду здесь, когда во всей тюрьме притухнут огни, и я буду здесь и через десять лет. Ты как следует об этом позаботился: фотографии, орудие убийства…

– Ну… – Иск налил обоим кофе. – Ты вроде давно уже в курсе, что я отнюдь не образец добродетели.