Чужая жизнь

– Я пришла… я хотела поговорить с тобой… – забормотала Кэт, а потом, посмотрев на листок, спросила: – Это ты написал?

– Что именно?

– Здесь всё написано явно одной рукой. Соответственно, это всё написал ты?

– Почему ты так решила? – он подошел к столу.

– Потому что увидела стихи о том, чего Гордон не мог знать. Если, конечно, ты не рассказываешь ему мельчайшие подробности своей жизни, но Маркус сказал мне, что ты даже о том, как мы тебя спасли, Вейланду не стал говорить. Значит, это написал ты?

– Допустим.

– Всё это? Все стихи Гордона?

Николас молчал. Он понимал, какие стихи увидела Катрина и мысленно ругал себя, что не убрал их сразу подальше или вовсе не выкинул, он написал их просто так, от переизбытка эмоций и воспоминаний.

– Николас, это всё твои стихотворения? – настойчиво повторила Катрина.

– Да.

– И они издаются под авторством Гордона?

– Именно так.

– Но почему ты не пишешь под своим именем? – она положила листы и встала с кресла.

– Не хочу…

– Ты мог бы стать известным. Мог бы зарабатывать. И как может Гордон вести себя так… нечестно?

– Ни один из нас не думал о серьезном успехе, когда были написаны первые стихотворения.

– И их тоже написал ты?

– Да. И я сам отказался от указания своего имени.

– Но почему? – недоумевала Катрина.

– Пусть те, кто читают это, представляют автором богатого, красивого и авторитетного лорда, чем…

– Тебя? Но чем ты хуже? – девушка подошла к нему и заглянула в его глаза. Взгляд Николаса был непроницаем. – Боже, ты будто боишься дать себе хоть малейшее право на счастье! Прячешься от самого себя, живешь чужой жизнью. Не своей. Одно дело, когда ты не мог вспомнить, кто ты. Но и от жизни в замке ты сбежал. А сейчас сознательно скрываешься от собственных же талантов, позволяя собирать всю славу Гордону.

– Мне не нужна слава.

– Ты боишься лишнего внимания. Боишься сам себя. Ты боишься даже… любить меня. Утверждаешь, что мне будет лучше с Гордоном. Ты боишься жить по-настоящему. Твоя жизнь тебе не принадлежит.

Он сглотнул ком в горле, из последних сил пытаясь быть спокойным.

– Насчет Гордона я прав. Я знаю свою жизнь. Авторство стихов не улучшит ее. Я – не часть светского общества, чтобы вдруг стать там популярным. У меня нет прошлого, я не аристократ, – тон его голоса становился всё более раздраженным. – Я и на звание лейтенанта не рассчитывал, а что-то выше мне никогда не получить. У меня нет своего дома, кроме квартиры, выданной государством за службу. Я в любой день могу уйти в море и больше оттуда не вернуться, погибнув в каком-нибудь сражении.

– Не говори так.

– Но это правда. Я такой. Это моя жизнь, и она меня устраивает. Чужая жизнь – в этом доме.

– Но я тоже в этом доме. Или ты забудешь про меня, как только все мы окажемся за его пределами?

Николас одарил ее сердитым взглядом.

– Я думала, что ты… любишь меня.

– Я не говорил, что люблю, – Николасу было больно произносить такое, но он должен был сделать так, чтобы Катрина сама его отпустила.

– То есть вчера ты просто мною воспользовался? – в ее глазах появилось отчаяние.

– Именно так.

– Я не верю тебе, – голос Катрины задрожал.

– Придется поверить.

Она опустила ресницы, а когда снова подняла взгляд, место печали в нем заняли обида и рассерженность.

– Значит, ты говоришь, тебя все устраивает? И тебя устроит, что я не буду твоей. И что буду женой Гордона. Даже после того, что между нами было. Устроит?

– Да, – сквозь зубы проговорил Николас.

– Отлично. Всё, я сдаюсь! – она развела руками. – Ты победил. Я… Я… не хочу тебя больше видеть, как не видела все эти десять лет!

Катрина быстрым шагом вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Николас в сердцах стукнул кулаком по столу. Он добился, чего хотел, но легче ему от этого не стало.

Спустя полчаса Николас постучал в кабинет Гордона, но его там не оказалось. Он вошел внутрь, нашел на столе бумаги со стихами, подложил в них те, что принес, и начал искать, нет ли в старых никаких личных записей, которые не нужно оставлять для публикации.

У двери раздались шаги, это был Вейланд.

– Ник, вот ты где. Почему Картер собирает твои вещи?

– Потому что я его попросил. Я уезжаю.

– Откуда такая срочность?

– Появились важные дела.

Решив поверить на слово, лорд посмотрел на то, как Николас перебирает листы со стихами, и спросил:

– Что ты делаешь?

– Я внес все исправления, которые были рекомендованы, и хотел забрать несколько листков… Это не стихи для публикации, я просто набросал для себя.

– Хорошо.

Николас собрал все необходимое, отложил бумаги в сторону и, серьезно посмотрев на Гордона, сказал:

– Знаешь, я больше не буду писать.

– Что, прости?

– Я не буду больше писать стихотворения, Гордон. Совсем.

Вейланд уставился на него изумленным взглядом и не сразу сумел произнести следующий вопрос:

– Почему же?

– Можешь считать, что у меня нет вдохновения. К тому же, я собираюсь скоро вернуться на службу, а там явно будет не до стихов.

– Но ты не можешь просто так всё бросить. А что делать мне?

– Еще одной книгой ты обеспечен, а если потом будут задавать вопросы, ответь точно так же – что тебя временно покинула муза. Вдруг позже ты сам сможешь создать что-то.