Чужестранка

Помедлив, он кивнул и сказал так тихо, что я еле расслышала его слова сквозь ветер.

– Да. Да, я слышал. – Он отнял руку. – Иди с богом, mo duinne.

Он спустился с уступа и отправился вниз по склону, упираясь ногами в кочки и для устойчивости хватаясь за ветки. Джейми не оглядывался. Я смотрела вслед, пока он не пропал в дубовой роще. Он шел тихо, как раненый, которому известно, что двигаться нужно, но который понимает, что через пальцы, зажимающие рану, все равно потихоньку вытекает жизнь.

У меня тряслись колени. Я медленно опустилась на гранитную плиту и, скрестив ноги, стала следить за охотившимися ласточками. Под ногами была крыша дома, где теперь оказалось мое прошлое, а за спиной возвышалось мое будущее.

Весь день я просидела не двигаясь. Я старалась прогнать эмоции и мыслить здраво. Убеждая себя вернуться в мое время, Джейми руководствовался рассудком. Дом, безопасность, Фрэнк, мелкий бытовой комфорт, которого мне зачастую так не хватало, – горячая ванна, водопровод… это не говоря о таких существенных предметах, как медицинское обслуживание и приятные поездки.

И тем не менее, соглашаясь с неудобствами и откровенными опасностями жизни в этом времени, я была вынуждена признать, что многое мне нравилось. Да, путешествия довольно некомфортны, напомнила я себе, это верно, зато нет бетонированных шоссе на много миль, избороздивших всю страну, и громких вонючих автомобилей – довольно опасного изобретения. Жизнь гораздо проще, люди тоже. Они не сказать чтобы менее разумные, но все-таки более прямые и искренние… кроме отдельных досадных исключений вроде Колума бан Кэмпбелла Маккензи.

В связи с работой дяди Лэма я оказывалась в самых разнообразных местах, причем кое-какие из них не могли похвастать даже такими удобствами, как здесь. Мне было просто приспособиться к простой жизни, и я не особенно страдала из-за отсутствия «цивилизации», хотя так же легко привыкала к ее достижениям вроде электроплиты или горячего душа… Я опять глянула на камень и, вздрогнув под порывом ледяного ветра, обхватила себя руками.

В общем, доводы разума мне не особенно помогли. Тогда я попыталась задействовать чувства и стала решать проблему, вспоминая подробности своих замужеств – сперва с Фрэнком, затем с Джейми. Единственное, чего я смогла добиться, это совершенное расстройство чувств: по щекам полились горькие слезы и оставили за собой ледяные дорожки.

Ну ладно, если не разум и не чувства, то, может быть, долг? Я дала у алтаря Фрэнку обет, причем от чистого сердца. Джейми я дала такой же обет, однако поспешила его нарушить. Так которому из них я сейчас изменю? Я продолжала сидеть на камне, тем временем солнце опускалось все ниже к земле, и ласточки укрылись в гнездах.

Когда среди сосновых ветвей замерцали вечерние звезды, я окончательно решила, что в сложившемся положении бессмысленно рассчитывать на благоразумие. Придется положиться на что-то еще, но на что? Я встала лицом к расколотому камню и сделала шаг к нему, потом еще один и еще. Постояла, развернулась и сделала шаг в другую сторону. Шаг, еще шаг и еще… и когда, из последних сил хватаясь за траву и оступаясь на каменных осыпях, я поняла, что выбрала, то находилась уже на полпути к дому за дубовой рощей.

Когда я добралась до места, то не могла вдохнуть от страха перед тем, что не найду Джейми, но быстро заметила стреноженного Донаса, неподалеку переступавшего с ноги на ногу. Конь поднял голову и недовольно на меня посмотрел. Я неслышно подошла и открыла дверь.

Джейми оказался в передней комнате; спал на узкой дубовой скамье. Он, как всегда, лежал на спине, сложив на животе руки и приоткрыв рот. Последний дневной свет, падавший из окна, очертил его лицо будто металлическую маску: на загорелой коже сверкали серебристые дорожки высохших слез, а на подбородке отливала тусклой медью отросшая щетина.

Я встала рядом и стала на него смотреть, охваченная невероятной нежностью. Как могла осторожно я прилегла рядом на скамью и прижалась к нему. Джейми повернулся ко мне во сне, как обычно, уложил мою голову себе на грудь и прижал щеку к моим волосам. В полусне он потянулся и убрал прядь моих волос от своего носа; затем я ощутила неожиданный сильный толчок (он проснулся и понял, что я рядом) – и мы оба, потеряв равновесие, скатились на пол, причем Джейми упал прямо на меня.

Не оставалось ни малейшего сомнения, что он состоит из плоти – и довольно тяжелой. Я пнула его коленом в живот и закричала:

– Слезь! Мне нечем дышать!

Однако он лишь усугубил дело, впившись в меня исступленным поцелуем. Пришлось временно смириться с нехваткой кислорода, чтобы отдаться более важному предмету.

Мы долго молча держали друг друга в объятиях. Наконец он тихо спросил:

– Почему?

Я поцеловала его в мокрую и соленую щеку. Его сердце стучало рядом с моим, и я желала лишь одного: лежать так всегда – не двигаться, не заниматься любовью, только дышать с ним одним воздухом.

– Иначе не могла, – ответила я и несколько нервозно засмеялась. – Ты себе не представляешь, как все было близко. Горячие ванны почти победили.