Чужестранка

Приговаривая себе под нос какие-то ругательства, Джейми смирился. Дженни резво заплела ему толстую косу, подвернула концы и бережно перевязала их ниткой. Затем вынула из собственного кармана шелковую голубую ленту и торжественно завязала у корня косы бант.

– Вот так! – заявила она и спросила меня: – Красиво, правда?

Я полностью с ней согласилась. Плотно стянутые волосы подчеркнули форму головы, и изящное строение лица стало заметнее. Чистый и аккуратный, в белоснежной полотняной рубашке и серых панталонах, Джейми был чрезвычайно привлекателен.

– Лента бесподобно хороша, – заметила я. – Под цвет глаз.

Джейми вперился в сестру и молвил как отрезал:

– Нет, никаких лент. Здесь вам не Франция и даже не двор короля Джорди. Даже если это цвет плаща Святой Девы, все равно никаких лент, Дженет!

– Ладно-ладно, строптивец. Иди сюда.

Она развязала ленту и отошла на шаг, чтобы полюбоваться делом рук своих.

– С тобой все хорошо.

И тут Дженни внимательно посмотрела на меня.

– Хм-м, – протянула она и в задумчивости потопала ногой.

Приехала я в Лаллиброх в лохмотьях. Для меня срочно сшили два платья – одно домотканое, на каждый день, второе – шелковое, для торжеств вроде сегодняшнего. Приученная скорее зашивать раны, чем шить платья, я помогала кроить и сметывать, но основная часть работы лежала на плечах Дженни и миссис Крук.

Они прекрасно сделали дело; меня, словно перчатка, охватывал бледно-желтый шелк; от плеч до талии по спине шли крупные складки, а ниже расходились, образуя на широкой юбке пышные фалды. С огорчением узнав, что я напрочь отказываюсь носить корсет, Дженни и миссис Крук хитроумно укрепили мой корсаж китовым усом, жестоко вырванным их чьего-то старого корсета.

Взгляд Дженни медленно поднимался по мне снизу вверх, к волосам, и там замер. Тяжело вздохнув, она потянулась к гребню.

– И ты, – лаконично приказала она.

С пылающими щеками я уселась у окна; я старалась не смотреть на Дженни, которая аккуратно вынимала из моей шевелюры обломки веток и обрывки дубовых листьев и складывала их на туалетном столе рядом с такими же, вытащенными из волос Джейми. Когда Дженни расчесала и уложила волосы к макушке, она вынула из кармана маленькую кружевную нашлепку и заколола ее на вершине получившегося сооружения.

– Ну вот, – довольно заметила она. – Теперь ты выглядишь очень достойно, Клэр.

Я сообразила, что сказанное нужно счесть комплиментом, и пробормотала в ответ что-то невнятное.

– У тебя есть драгоценности? – спросила Дженни.

– К сожалению, нет. У меня была только нитка жемчуга, которую Джейми подарил мне на свадьбу, но она…

Обстоятельства нашего отъезда из Леоха совершенно не благоприятствовали тому, что помнить о жемчуге. Но Джейми внезапно засуетился, издав громкий крик, стал перебирать содержимое своего споррана, лежавшего тут же на туалетном столе, и торжественно извлек оттуда ту самую нитку жемчуга.

– Откуда она тут взялась? – изумленно спросила я.

– Сегодня утром привез Мурта, – ответил Джейми. – В день суда он доскакал до Леоза и взял все, что мог увезти: решил, что, если мы сможем сбежать, оно нам понадобится. Он дожидался нас на дороге сюда, но ведь мы сперва отправились… к холму.

– А он еще здесь?

Джейми подошел ко мне и застегнул ожерелье на моей шее.

– Да. Сидит внизу, в кухне, ест все, что дадут, и изводит миссис Крук.

Если не считать песен, за все время, что я знала этого маленького человека, я услышала от него не более трех десятков слов, и мне казалось, что «изводить» и «Мурта» – абсолютно несовместимые понятия. Видимо, в Лаллиброхе он себя чувствует как дома.

– А Мурта, он кто? – спросила я. – Я спрашиваю, он вам родня?

Брат с сестрой удивились.

– Конечно, – ответила Дженни и обратилась к брату: – Джейми, он ведь дядька троюродного брата отца, так?

– Племянник, – поправил он. – Ты, что ли, не помнишь? У старого Лео было два сына и…

На этом месте я показательно заткнула уши. Увидев этот жест, Дженни что-то вспомнила и всплеснула руками.

– Серьги! – вскричала она. – У меня же вроде есть жемчужные серьги, они прекрасно подойдут к ожерелью. Я сейчас принесу!

И она исчезла из виду, как всегда, моментально.

– А почему сестра назвала тебя Роем? – полюбопытствовала я у Джейми, наблюдая, как он сражается перед зеркалом со своим галстуком, нацепив на лицо маску типичного для всех мужчин выражения схватки со смертельным врагом; впрочем, он сумел расцепить губы и мне улыбнуться.

– А, это! Это никак не связано с английским именем Рой. Это гэльское прозвище, произведенное от цвета моих волос. Полностью слово произносится «ruadh» и значит «рыжий».

Он четко и несколько раз произнес это слово, но разницы я так и не поняла.

– Для меня оно все равно звучит как «рой», – сообщила я.

Джейми взял в руки спорран и стал запихивать в него все, что вытащил в поисках ожерелья. Увидев запутанную леску, он опрокинул сумку над кроватью, вывалил содержимое на одеяло и принялся разбирать мелочи: тщательно сматывал лески и веревочки, собирая рыболовные крючки и с силой втыкая их в кусок пробки, где было их место. Я приблизилась и оглядела вываленные предметы.