Чужестранка

– Ну и славно, – донеслись до меня слова Джейми, когда они подошли к окнам. – Думаю, твою супругу порадуют лишние монеты, правда же, Рональд? А вот и твоя скотина, добрый мул, очень добрый.

Пришел несуразный мул, доставивший Макнаба в имение. Он притащился со двора, крайне довольный проявленным к нему гостеприимством, прямо с пучком сена, торчавшим из его пасти, который он мерно дожевывал.

Подсадив Макнаба под ногу, Джейми помог тому сесть в седло – похоже, посторонняя помощь была крайне необходима. Макнаб молчал как рыба и даже не помахал на прощание на много раз повторенные «с Богом» и «счастливого пути»; только безучастно тронулся шагом, по-видимому, полностью углубившись в тайные горькие мысли, требовавшие полной сосредоточенности.

Опершись на изгородь, Джейми любезничал с арендаторами, разъезжавшимися по домам, и стоял так до тех пор, пока Макнаб, перевалив через холм, не скрылся из виду. Тогда он встал ровно, еще раз посмотрел на дорогу, повернулся и свистнул. Из-под телеги с сеном вылезла маленькая фигурка в рваной, но чистой рубашке и запятнанном килте.

– Ну вот, молодой Рэбби, – сказал Джейми мальчику. – Твой отец, похоже, согласился на то, чтобы ты поработал у нас на конюшне. Я думаю, ты будешь трудиться изо всех сил и оправдаешь доверие, верно?

С грязного личика на него уставились круглые заплаканные глаза, но мальчик ничего не сказал; Джейми взял его за плечо и повернул к желобу, по которому в колоду для питья лошадей стекала вода.

– На кухне тебя ждет ужин, парень. Но сперва умойся, наша миссис Крук очень зоркая. И знаешь что, Рэбби, не забудь про уши, не то она сама их вымоет. Мои она сегодня утром отскоблила как следует.

Джейми руками оттянул оба уха и с серьезным видом немного потрепал их; Рэбби застенчиво улыбнулся и поскакал к желобу.

– Я рада, что ты это уладил, – заметила я Джейми, когда взяла его под руку, чтобы отправиться к трапезе. – Я имею в виду Рэбби Макнаба. Как ты это сделал?

– Без особого труда. Завел Рональда за пивоварню и пару раз дал кулаком в брюхо. Спросил, что ему нравится больше – оставить нам сына или проститься с печенкой.

Джейми хмуро на меня покосился.

– Да, так поступать нехорошо, но я не смог придумать ничего получше. И я сделал это не только потому, что обещал бабушке Макнаб. Дженни рассказала, что у парнишки со спиной.

Джейми выдержал паузу и продолжил:

– Я так тебе скажу, англичаночка. Отец порол меня столько, сколько считал это необходимым, наверное, чаще, чем, как мне казалось, я заслуживал порки. Но когда он заговаривал со мной, я в ужасе не съеживался. И не думаю, что когда-нибудь, лежа в кровати с женой, Рэбби будет рассказывать ей об этом весело.

Он опустил плечи и пошевелил ими тем скованным движением, которое я не замечала у него уже несколько месяцев.

– Это верно, Рэбби – его сын, и он волен поступать с ним, как пожелает. А я не Господь, а только лэрд, что куда ниже. И все-таки… – Джейми посмотрел на меня с кривой ухмылкой. – Между справедливостью и жестокостью так мало места, англичаночка. Очень надеюсь, что оказался от черты в правильной стороне.

Я обняла его за талию.

– Ты поступил верно, Джейми.

– Ты так думаешь?

– Да.

Обнявшись, мы вернулись домой. В закатных лучах белые дома фермеров казались золотистыми. Сразу внутрь мы не стали заходить, поскольку Джейми уговорил меня немного прогуляться. Мы уселись на изгородь за домом и стали смотреть на поле и хозяйственные строения.

Я положила голову Джейми на плечо и вздохнула.

Он нежно прижал меня к себе.

– Для этого ты и появился на свет, Джейми?

– Видимо, так, англичаночка.

Он оглядел поля и постройки, фермы и дороги, затем посмотрел на меня и улыбнулся во весь свой большой рот.

– А ты, моя англичаночка? Для чего появилась на свет ты? Чтобы быть владелицей имения или ночевать в поле, как цыганка? Быть врачом, женой учителя или подружкой беглеца вне закона?

– Я появилась на свет для тебя, – только и сказала я и раскрыла объятия.

– Знаешь, – заметил он, – раньше ты мне этого не говорила.

– Ты тоже.

– Я говорил. На следующий день, как мы приехали сюда. Я говорил, что хотел тебя больше всего на свете.

– А я ответила, что любить и желать не всегда одно и то же.

Он засмеялся.

– Наверное, ты права, англичаночка. – Он отвел прядь с моего лба и поцеловал его. – Я желал тебя с того мгновения, как увидел, а полюбил, когда ты рыдала в моих объятиях и позволила себя утешить – в первый день в Леохе.

Солнце опустилось за сосновую рощу, показались первые звезды. Была середина ноября, и вечерами наступали холода, хотя днем стояла хорошая погода. Джейми, спрыгнув по другую сторону изгороди, перегнулся и дотронулся своим лбом до моего.

– Ты первая.

– Нет, ты.

– Почему?

– Я боюсь.

– Чего, моя англичаночка?

Поля окутались вечерним мраком. Свет молодого месяца ясно обрисовал линию лба и носа Джейми и пал на лицо.

– Боюсь, что, если начну, то уже не остановлюсь.

Он посмотрел на небо, в котором висел узкий серп месяца.

– Скоро зима, ночи стали длиннее, mo duinne.

Он перегнулся через изгородь, обнял меня, и я почувствовала жар его тела и стук его сердца.

– Я тебя люблю.